— А вот и жаркое ваше. И пиво. И орешков илимских солененьких вам принесла, я же помню, вы любите.

— Спасибо, Милли.

Жаркое и впрямь было объедение. Да и он проголодался не на шутку. Даже не заметил, как с порцией разделался. Придвинул к себе запотевшую кружку и блюдце с илимскими орешками, которые звал по привычке фисташками, как в том мире, где впервые их попробовал, и только сейчас обнаружил, что Миласа никуда и не девалась. Сидит напротив, смотрит на него с умилением, подперев румяную щечку рукой.

— Давно вы к нам не заходили.

— Давно, — согласился он.

— Забыли совсем.

Ненужный разговор. Совсем ненужный. Расплатиться бы и уйти, ни слова больше не говоря. Так нет, решил объяснить все. Будто бы он обязан ей чем-то, или в чем виноват.

— Я, Милли, больше к вам ходить не стану. Я и сейчас-то зашел только…

Поужинать? Или уже позавтракать?

— …перекусить. До дома засветло не добрался, а про ворота не знал. Посижу немного и пойду.

Жеманная обида на хорошеньком личике сменилась обидой настоящей.

— Это из-за нее, да? Из-за той девушки, с которой я вас на рынке видела?

Вот она какая, женская память. Он и забыл бы, если бы Галла не напоминала порой из вредности. И Миласа помнит, оказывается.

— Она красивая. Невеста ваша, да?

— Да, — согласился, торопя события. — Невеста.

— Любит вас, наверное, сильно? — странный вопрос. И прозвучал странно, как будто не верится ей, что его кто-то может любить. Да еще и сильно.

— Любит, — кивнул уверенно. — И я ее люблю.

— А жаркое вам наше как? — ни к селу ни к городу спросила девушка.

— Вкусное. Спасибо.

Серебрушку на стол выложил. Подумал и еще одну добавил — как-никак в последний раз здесь.

— Пойдете уже?

— Пойду.

— А куда пойдете? Ворота же…

— По городу прогуляюсь.

— Да вы что?! — Миласа всплеснула руками. — В такое время по улицам ходить? Да тут же ворье да бандиты за каждым углом! На них не нарветесь, так охорона заберет, станете потом до утра доказывать, что сами не из этих.

Иоллар только улыбнулся. Бандитов он не боялся. А в то, что стражники примут прилично одетого парня, да еще и эльфа, за выходца из портовых трущоб, верилось с трудом.

— Пойду. А то усну прямо здесь.

— Так и спите. Кто вас гонит? А хотите, я вам вообще ключ от Желькиной комнаты дам? Она в Броды к тетке поехала, до весела не вернется. Хотите?

Иоллар задумался, но только на миг:

— А тетушка возражать не станет?

Миласа хитро улыбнулась, показала ему две оставленные им монеты, одну ловко спрятала в кармашек, а вторую зажала в кулачок и направилась к стойке. Серебрушка сменила хозяйку, и довольная кабатчица послала эльфу благосклонную улыбку.

Комнатка была чистенькая, уютная. Милли наскоро постелила на широкую, слишком широкую как для одинокой работницы приличного заведения постель чистые простыни, взбила подушки и скромно удалилась, пожелав приятных снов. С учетом того, что с поручением Дивера он разделался, пожелания эти должны были сбыться.

Сон пришел, едва голова коснулась подушки. Сначала просто темнота и умиротворяющая тишина. Потом постепенно сознание стало рождать какие-то смутные звуки, зыбкие образы, пролетающие или растворяющиеся в пустоте разноцветные картинки — обрывки тысячи прежних снов, голоса, музыку… Чей-то тихий, горячий шепот. Чьи-то влажные губы на его губах. Нежные теплые руки, скользнувшие по его груди и ниже, ниже…

— Милли?

— Я. — Белые зубки сверкнули, приоткрывшись в улыбке.

— Что ты здесь делаешь? Я же сказал тебе.

— Сказали. Ну и что? Невеста ведь далеко…

Рошан ожидал Гвейна в Рунном зале. Хранитель успел сменить человеческий облик на истинный, драконий, и нервно расхаживал сейчас из угла в угол, царапая когтями широкие каменные плиты.

— Ну? — бросился он к дверям, едва они распахнулись, пропуская Хранящего Слово. — Что постановили?

— Ссылка, — устало ответил старик. — В один из закрытых миров. Сто лет без права пересмотра дела. Доволен?

— Вполне. Гвейн, прости, я понимаю, разбирательство затянулось, и ты, наверное, хотел бы отдохнуть, но я не все из сказанного на суде понял. А спросить там, при всех, не решился.

Первый в совете новичка-старейшину понимал. Ничто не мучит сильнее, чем неудовлетворенное любопытство. Причем любопытство отнюдь не праздное.

— Спрашивай.

— Почему тогда, еще сто двадцать лет назад, когда у вас появились первые подозрения насчет Кадма, вы не довели дело до конца? Почему удовлетворились бегло проведенным расследованием, поверив, что все это дело рук каких-то террористов?

— Да потому что так оно и было. Кадма не было на Юули в момент трагедии, а эти, как ты сказал, террористы успели отличиться своими выходками в колонии. К тому же мы и предположить не могли, что он стал бы устранять результаты своих опытов таким радикальным методом. Скорее предполагали, что он захочет вывезти оборудование и образцы…

— Образцы?!

— Прости, я использовал его терминологию. Мне не приходилось сталкиваться с такими созданиями, и я не знаю, как правильно назвать существа, сотворенные подобным способом…

— Это были люди, Гвейн. Живые люди. Дети. И сотворил он их с вашего молчаливого попустительства из той крови, что члены совета сберегали тысячелетиями. Зачем вообще нужно было ее хранить? Неужели вы или те, кто был прежде вас, не предполагали, к чему это может привести?

— Предполагали. Потому и хранили.

Новоиспеченный старейшина удивленно воззрился на собеседника.

— Ты еще молод, Рошан. Слишком молод. Отложи пока этот вопрос, мы вернемся к нему позже. Ты ведь не только об этом хотел спросить?

— Не только. Но боюсь, и второй мой вопрос придется отложить. Я хотел спросить о Дивере. О его жажде контроля над вратами вы тоже знали, но даже проверить не удосужились, уничтожил ли он отвергнутый советом прибор.

— Уничтожил. При всех нас. Только не дал гарантии, что это был единственный экземпляр.

— Так значит, Кадм был в чем-то прав. — В глазах Разрушителя Границ разгорался гнев. — Вы использовали Галлу как приманку, и Дивер на нее клюнул! А если бы эта рыбка успела проглотить наживку? Я ведь с самого начала не доверял эльфу. Ты убедил меня в том, что Дивер не имеет отношения к его появлению на Таре. А если бы ему поручили не кровь ее добыть, а попросту ее саму уничтожить? Убить? Ты об этом не думал?

— Не думал, — отвечал Гвейн спокойно. — Мальчишка дурак, но не подлец. На такое бы он не согласился. Лучше скажи мне, как получилось, что при всей твоей дружбе с кардами Кадм узнал о том, что произошло на Алеузе, раньше тебя?