Я внимательно и не торопясь оглядывала все вокруг, стремясь навсегда запечатлеть в памяти обстановку маминой комнаты. Словно было возможно удержать любимых людей, прикасаясь к их вещам. У меня было странное ощущение маминого присутствия здесь. В комнате стоял запах лилий, духов, которыми мама всегда пользовалась. В ее щетке запуталось несколько белокурых волосков, в кувшине стояла вода для умывания, ее ночная сорочка, аккуратно сложенная, лежала в изножье кровати.

Все в комнате выглядело так, будто мама вышла на минутку и сейчас вернется. На пуфе у ее туалетного столика еще оставалась небольшая вмятина — видно, она присела здесь на минутку перед тем, как выйти с дядей Джоном.

Комната была очень мила. Когда я была маленькой, единственной привлекательной чертой в ней был красивый вид из окна на вайдекрский парк и запах цветов из сада. Но после возвращения дяди Джона комната приобрела очень уютный вид, она была вся застелена коврами и заставлена белой с золотом мебелью, любимым сочетанием цветов мамы. Хрустальная ваза с розами у камина, трельяж, зеркало которого было оправлено в серебро, серебряный туалетный набор, отражающийся в нем. Я с суеверным страхом посмотрела в зеркало, мне не верилось, что я никогда не увижу в нем ее отражения. Но его не было. Мама была мертва.

Я подошла к окну и, закрыв глаза, прижалась лбом к стеклу. Легкое дуновение ветерка навевало на меня прохладу и приносило свежие лесные запахи. Все вокруг было живым, теплым и растущим. Я не могла поверить, что только моя мама лежала неподвижная и холодная.

Поверить в это было невозможно. Я зажмурила покрепче глаза и, повернувшись обратно в комнату, открыла их. Я была уверена, что она здесь, сидит на пуфе перед зеркалом или перебирает цветы в вазе. Всеми силами души я стремилась увидеть ее. Невозможно было представить, что она, мой надежный и преданный друг, вдруг оставила меня одну, уйдя так неожиданно и бесповоротно.

— Мама! — прошептала я в тишине комнаты.

Ответа не было.

Она вправду оставила меня и ушла.

Я вышла из комнаты, не закрыв окно и не задернув шторы, и спустилась в гостиную. Там меня поразил угрюмый сумрак, и там я тоже раскрыла окно и отдернула шторы.

Горничная еще не заходила сюда для уборки, и в комнате все оставалось как вчера. Как вчера, когда моя ложь убила мое детство и разбила мамино сердце. Стул, за который я держалась, так и стоял в стороне. Кресло, в которое бессильно упал дядя Джон, осталось у камина. Вокруг маминого стула, как золотые лепестки на венчальном платье, полукругом лежали цветочки, которые она вырезала из своего платья, спрятав лицо от стыда за свою дочь.

Я опустилась на колени и принялась тщательно собирать их, подобно Офелии в бродячем театре. Когда я набрала полную горсть, я высыпала ее в карман передника и принялась собирать остальное. Собрав все до последнего цветочка, я поднялась к себе и бережно, словно хрупкие яички драгоценной и редкой птицы, завернула их в шелковую китайскую бумагу и уложила в верхний ящик стола. Даже от них доносился слабый запах лилий.

Я осторожно задвинула ящик и разрыдалась так, что мне казалось, у меня разорвется сердце.

Их похоронили в субботу, на четвертый день после окончания уборки урожая. Бабушка устроила все таким образом, что объявление о нашей свадьбе должно было появиться в понедельник. Ричард посчитал, и я с ним согласилась, что Ральфу следует рассказать эту новость прежде, чем он узнает ее из газет.

Я почти не могла говорить, и мне казалось, что я никогда больше не буду счастлива. Возможно, я была не права и мне следовало бы обратиться к моей бабушке, или к нашему викарию, или даже к Ричарду, но я чувствовала, что ни один из них не может помочь мне. А мамы больше не было со мной.

Впервые за многие, многие месяцы я не думала о Вайдекре, меня не интересовало, что там происходит и о чем там говорят.

Ральф вошел, осторожно и тихо ступая, будто боялся разбудить спящего. Но хотя моя мама лежала в доме, разбудить ее не могло ничто. Гроб с ее телом стоял наверху, в той самой миленькой комнате, где так пахло лилиями. Крышка была забита, и я даже не могла поцеловать ее, мне сказали, что она слишком сильно изуродована и смотреть на нее нельзя.

Я старалась не думать об этом.

— Примите мои соболезнования, Джулия, — сказал Ральф и взял меня за руку.

Его глаза смотрели на меня с сочувствием.

— Благодарю вас, — неловко ответила я.

— Она не почувствовала боли, я уверен, — продолжал он тихо. — Я видел людей, застреленных в упор. Она умерла сразу.

— Вы уверены? — Я серьезно посмотрела на него. — Или вы просто говорите это, чтобы утешить меня?

Ральф покачал головой.

— Нет, это действительно так. Я бы не стал обманывать вас в таком деле. Ни она, ни Джон не испытали боли.

Тут Ричард прервал нас.

— Не соблаговолите ли пройти в библиотеку, мистер Мэгсон? — пригласил он Ральфа. — Нам с вами предстоит обсудить некоторые дела.

Ральф кивнул и отошел, чтобы пропустить меня вперед.

— Нет необходимости беспокоить Джулию, — невозмутимо продолжал Ричард. — Она может подождать нас в гостиной.

Ральф внезапно вскинул голову, точно испуганный конь.

— Мисс Лейси должна присутствовать при любом разговоре. Она является вашим партнером.

— Больше не является, — улыбаясь, ответил Ричард, и их глаза встретились. — Я не веду свои дела в холле, так не угодно ли вам пройти в библиотеку?

— После вас, Джулия, — твердо стоял на своем Ральф.

Даже в отупении горя я поняла, что он не случайно обращается ко мне по имени, словно взывая к моей храбрости.

Я посмотрела на Ричарда. Он бросил на меня хмурый взгляд, словно предупреждая не становиться между ним и Ральфом. Но Ральф был моим другом, а Экр был моей деревней. И как бы измучена я ни была, они имеют право ожидать от меня помощи.

— Я пойду с вами, — сказала я и, пройдя в библиотеку, села на свое место.

Ричард занял место во главе стола, там, где обычно сидел дядя Джон, Ральф сел напротив меня. За окном громко распевал дрозд.

— У нас есть некоторые новости, которые, возможно, удивят вас, — витиевато начал Ричард. — Мисс Лейси и я поженились. Мы женаты уже несколько месяцев, и мисс Лейси, — тут он оборвал себя и улыбнулся, — я хотел сказать, миссис Мак-Эндрю ожидает ребенка.

Ральф пристально взглянул на меня.

— Вы беременны?

Я кивнула.

— И вы вышли за него замуж?

Инверсия, которой он подверг фразу Ричарда, подчеркнула, что я вышла замуж потому, что была беременна, и даже Ричард не имел бы наглости отрицать это.

— Да, — ответила я одними губами.

— И как муж Джулии, я являюсь сквайром и единственным владельцем Вайдекра, — торжествующе заявил Ричард. — Я позвал вас, мистер Мэгсон, для того, чтобы вы объявили эту новость в деревне. В газетах она появится уже в понедельник. Полагаю, так как мы в трауре, в Экре не будут торжественно отмечать это событие.