— Мы с Джулией поженились, — объявил он. — Мы соединили наши судьбы.

— Боже милосердный! — И лорд Хаверинг, обратившись за поддержкой к своей супруге, снова повернулся к нам.

Ричард вел себя уверенно, словно он отрепетировал эту сцену, я же только следовала за ним, лишенная слов и мыслей кукла. Но мысленно я обращалась к маме, я звала ее на помощь. «Мама!»

— Боже милосердный! — снова повторил лорд Хаверинг.

— Твой отец знал об этом, Ричард? — строго обратилась к нему леди Хаверинг.

— Да, — был ответ. — Леди Хаверинг, я считаю бессмысленным скрывать что-либо от вас и вашего супруга. Мой папа дал свое разрешение на брак, как дала его мама Джулии. Поскольку Джулия ожидает ребенка. Я — отец этого дитя.

— Милосердный боже! — только и смог повторить лорд Хаверинг и тяжело рухнул на стул.

Лицо леди Хаверинг стало бледным, как пергамент, но ее первая мысль была о дочери, а не о глупых условностях.

— О, бедная моя Селия! — воскликнула она. — Для нее это было последней каплей, переполнившей чашу страданий. Такая весть могла разбить ей сердце.

Я опустила голову. Мне казалось, что я убила маму собственными руками. Она оставила дом, не услышав от меня ни слова, и пошла прямо к смерти. Убийца, застрелив ее, лишь продолжил начатое мной дело. Я была раздавлена стыдом и не могла произнести ни слова.

— Я полагаю, что это меняет дело, — сказал Ричард с тщательно продуманной вежливостью.

— О да, — произнес с чувством лорд Хаверинг. — Что и говорить.

Леди Хаверинг сделала небрежный жест, и его милость замолчал.

— Узнаю ваше легкомыслие, — сурово заметила она ему. — Что бы Джулия ни сделала, она моя внучка и я буду опекать ее ради памяти ее матери. На этой же неделе мы объявим о вашей свадьбе в газетах. Никто не будет ожидать пышной церемонии, зная о смерти ваших родителей, и мы сможем потом сказать, что свадьба состоялась некоторое время назад. — Она немного помолчала. Я не могла поднять на нее глаза. — Когда вы ожидаете появления на свет ребенка?

— В конце января, — ответил Ричард.

— Мы скажем, что вы поженились еще весной. — Голос леди Хаверинг звучал весомо, как у генерала, продумывающего решающую битву. — В такой ситуации нет причин, которые мешали бы вам вернуться домой сразу же.

— Нет! — воскликнула я. — Я не хочу ехать домой!

Глаза Ричарда, не отрываясь, смотрели на меня, и в глубине их ясно читалась злоба.

— Почему? — спросила бабушка.

Я заколебалась. Ричард не сводил с меня глаз, но я верила в любовь моей бабушки.

— Не знаю, — слабо ответила я. — Просто не хочу. Пожалуйста, бабушка, позвольте мне остаться здесь с вами. Я не хочу ехать домой.

Леди Хаверинг молчала, но я была уверена, что ее привязанность ко мне перевесит все мои прегрешения, какие бы я ни совершила. Она позволит мне остаться здесь, пока я не окрепну и не стану достаточно сильной, чтобы вернуться домой по своей воле и решить, что нам с Ричардом следует теперь делать. Я чувствовала, что нашла наконец твердую почву под ногами. Я знала, что она прочла мольбу в моих глазах и что у меня есть теперь союзник, и союзник достаточно сильный.

— Конечно, ты можешь остаться здесь, если хочешь, — медленно проговорила она. Но вдруг отвернулась от меня и посмотрела на Ричарда. — Но теперь ты замужняя женщина, Джулия. И должна делать то, что захочет твой муж.

Я, раскрыв рот, смотрела на нее, едва понимая, что она говорит.

— Ричард?

Невозможно было поверить, что тяжесть всех решений теперь принадлежит товарищу моих детских игр. Теперь он должен будет решать, где мне жить.

— Ты — замужняя женщина, Джулия. — Ее слова прозвучали как стук захлопнувшейся двери. — И все должно быть так, как захочет твой муж.

Я беспомощно оглянулась вокруг.

Лорд Хаверинг важно кивнул мне. Лицо бабушки было грустным, но глаза смотрели уверенно. И затем я взглянула на Ричарда. Он весь светился тайным торжеством.

— Думаю, нам следует отправиться домой, Джулия, — мягко заговорил он. — Это был ужасный шок для нас обоих. Дома ты скорее сможешь успокоиться и прийти в себя. Завтра состоятся похороны, и это будет невыносимо тяжелый день. Я полагаю, что тебе лучше отдохнуть в своем собственном доме.

Я обратила взор к бабушке за помощью, но она отвела глаза. Дедушка пристально созерцал ковер у своих ног. Я снова посмотрела на Ричарда. Передо мной оставался только один путь. Я должна была признаться, что мы с Ричардом брат и сестра и что наша свадьба должна быть аннулирована. Но если я скажу это, бабушка узнает, что я допустила близость со своим собственным братом и что мой ребенок, моя маленькая дочурка, это плод инцеста. И что хуже всего, выяснится, что я не ее внучка, что я дочь Беатрис, ведьмы Вайдекра, и ее брата Гарри, глупца, и что я им чужая.

Я не могла сделать это. Я не могла лишиться в один и тот же день и матери, и бабушки. Я не могла перенести, чтобы она смотрела на меня как на постороннюю, к тому же запятнанную грехом.

— Хорошо, — послушно согласилась я и кое-как поднялась на ноги.

Лорд Хаверинг велел подать экипаж, и я отправилась домой одна, а Ричард прискакал следом.

Страйд открыл мне дверь, и я увидела, что он рыдает.

— О, Страйд! — грустно сказала я.

Для других слов время было неподходящим. Вошел Ричард и велел Страйду вызвать Дженни Ходжет, уложить меня в постель и подать стакан портвейна. Вино Ричард вызвался принести сам и сказал, что он посидит со мной, пока я не засну.

Я бросилась ничком в подушки и закрыла глаза, чтобы не видеть его, сидящего у окна и загораживающего от меня вечернее небо и деревья за окном. Мое горе было таким сильным, что мне казалось, рыдания задушат меня прямо сейчас.

— Ш-ш-ш, тише, Джулия, — успокаивал меня Ричард. — Тише.

Он подошел к кровати и ласково убрал мне волосы со лба, будто я была маленьким ребенком. Я попыталась сказать себе, что это рука моей мамы, что ничего ужасного не случилось и что я скоро проснусь и все останется по-старому.

Ричард провел ту ночь в моей комнате. И я так и не поняла, кем он был для меня тогда: братом, мужем или тюремщиком.

Утром у нас было много дел. Ричард поехал в Экр сообщить Ральфу о том, что случилось, и просить его оповестить об этом всех.

Пока его не было, я пошла в комнату моей мамы. Стояло жаркое летнее утро, и кто-то поднял раму в ее окне, но занавески оставались задернутыми. Каждую комнату на этой неделе следовало держать в тени. Но со внезапной вспышкой гнева против этих глупых условностей я отдернула шторы, и солнечный свет залил комнату, заставив заиграть краски ковра на полу.