Вскоре Джероулд заметила, что умные молодые люди согласились с Джессикой: «Они не считают Капоне хорошим гражданином, но находят более интересным, чем большинство добропорядочных граждан. В целом они не уверены, что Капоне хуже многих миллионов других, если заглядывать в человеческую душу».

«Больше всего общественность привлекал стиль Капоне. Молодежь видела его эффективность, – писала Джероулд. – Капоне так распорядился жизнью, что мог перевернуть все Майами и получать регулярную дань, выражаясь фигурально, нажимая на ту или иную кнопку, как делал в Чикаго. Его героизация находилась на уровне Форда и Рокфеллера».

И все же не совсем так. Безусловно, Капоне проявил выдающийся талант организатора, проявив себя «гением массового производства». Как заметила Джероулд, «в течение нескольких поколений мы, как правило, все больше не заботимся о том, как делаются деньги, пока деньги явно есть». Но Капоне был магнатом с очевидным отличием: ни Форд, ни Рокфеллер не носили кобуру под мышкой. Он не использовал простых адвокатов, которые только манипулировали законами, и не занимался кооптацией мелких чиновничьих сошек. Капоне нарушал нормы, которые общество тоже хотело нарушать или игнорировать, но у людей не хватало на это смелости или ресурсов. Капоне мог лично разрушить карьеру мешавшего назойливого законодателя. Он убивал тех, кого общественность с радостью отправила бы туда же и не чувствовала бы никакого беспокойства о подобной утрате. На процессе Капоне не без удовольствия констатировал факт общественного восприятия правителей как законченных коррупционеров. Он тонко заметил, что выполнял запросы общества, не имея от него поддержки, или, другими словами, жил в ореоле порочных людских фантазий.

То же самое делали и другие, но не в таких масштабах, как Капоне. Ни один бутлегер Нью-Йорка не руководил такой большой долей рынка, не использовал гегемонию столь широко и, самое главное, не обладал такой степенью влияния. Возможно, кто-то из его коллег предпочитал действовать более осторожно, всячески уклоняясь от гласности и закрывая лица от фотокамер. В отличие от них, улыбающийся Капоне не стеснялся позировать перед репортерами, развлекая и удивляя широкую публику. С одной стороны, публичность сыграла немалую роль в его падении, но с другой, именно она принесла Капоне всенародное восхищение.

«Лично для меня он никогда не был героем, – говорил фотограф Тони Берарди. – С моей точки зрения, он нанес вред итальянцам». С этим были согласны многие италоамериканцы, присоединившиеся к позиции чикагкского аппарата управления, противостоявшего любому движению, которое культивировало память об этом человеке и эпохе в целом. «Но, – как писала Кэтрин Джероуд, – эта позиция имела совершенно другие корни. Большинство бездельников раздражалось, что Капоне отличался от них и приобрел славу, став типичным американцем».

В то время многие жаловались на угрозы, исходящие от иммигрантов. Американцев беспокоило засилье иностранной преступности (тогда еще Диллинджеры, Баркеры, Нельсоны и прочие Ван Метры не стали героями газетных заголовков)[245]. «Но, – продолжал Джероулд, – пытаясь использовать Аль Капоне для яркого примера, они сильно ошибались. Как бы комично или трагично это ни выглядело, цель Аль Капоне и его практика были на сто процентов американскими».

Возможно, семья планировала все сделать заранее, возможно, родня устала, что зеваки топчут семейные могилы. В марте 1950 года останки троих покойных были эксгумированы и перенесены на кладбище Маунт-Кармель, на северо-западе Сисеро.

Белый гранитный семейный памятник выполнен в виде высокого монолита с вырезанным удлиненным крестом в обрамлении двух более коротких плит со сложным рельефным орнаментом. В основании центральной части всей конструкции вырезано одно слово – «CAPONE». Живая изгородь, приблизительно высотой по пояс, специально посажена так, чтобы имя не слишком выделялось. Сотрудники кладбища не раскрывают туристам местоположение участка. Отдельные могилы членов семьи расположены перед главным монолитом. Каждая представляет небольшую надгробную гранитную плиту размером один на три фута и весом в пятьдесят фунтов. Надпись на плите, под которой покоятся останки Аль Капоне, дважды осквернялась вандалами, после чего снова восстанавливалась. Сбоку на плите вырезан католический крест с орнаментом, посередине надпись в рамке:

Выражаю глубокую благодарность руководству и сотрудникам чикагской библиотеки Chicago SunTimes – особенно Терри М. Голембиевски, главному библиотекарю, и Джудит Энн Хальпер, референту, за доброту, терпение и выдающийся профессионализм. Библиотека газеты Sun-Times содержит статьи всех чикагских газет, выпускавшихся в описываемый период. Без доступа к ним написание книги было бы намного сложнее.

Спасибо всем, кто потратил драгоценное время, чтобы побеседовать со мной. Хочу выразить особую благодарность людям, потратившим огромное количество времени и сил, давая мне интервью, телефонные консультации, обмениваясь корреспонденцией.

Уильям Бальсамо – исследователь, историк и писатель, проживающий в Бруклине. Он специализируется на уголовной тематике, особенно на криминальной жизни Нью-Йорка. Хотя Бальсамо никак не связан с преступным миром (до ухода на пенсию работал грузчиком в порту Бруклина, как и его отец), его дядя, Баттиста Бальзамо, был мафиозо. Когда рядом нет полиции и журналистов, простые жители Бруклина охотно рассказывают Биллу о подлинных событиях – потому что понимают: он один из них. Билл брал интервью у человека, от которого Аль Капоне получил знаменитый шрам. Консультации Бальсамо очень помогли мне.

Марк Левелл из Чикаго занимается ремонтом компьютеров в телефонной компании. На протяжении всей жизни ведет исследование криминальной истории Чикаго. Марк скрупулезно исследует самые мелкие нюансы и заносит достоверную информацию в компьютер. Он неиссякаемый источник информации. Марк предоставил полицейские отчеты о Бойне в День святого Валентина, которые помогли в написании Глав 19 и 20. Марк Левелл с необыкновенной щедростью и самоотверженностью делился драгоценными знаниями и временем.

Майкл Грэм из Либертивилла, штат Иллинойс, исследовал огромное количество телевизионных и кинопроектов, посвященных Капоне и его эпохе. Майкл – предприниматель, который скоро запустит шоу про Чикаго двадцатых годов. Майкл обладает поистине энциклопедическими знаниями об эпохе Капоне; масштабы его коллекции фотографий и артефактов вызывают неподдельный восторг. Грэм позволил мне воспользоваться плодами его трудов.