Вернувшись в Гомер, Джимми по ночам воровал из местных магазинов (не гнушаясь и консервами тестя-бакалейщика). Городской совет отобрал у него все ключи, которыми он владел на правах маршала, а заодно и маршальский значок. Совет ветеранов американского легиона, так и не получивший доказательств подвигов Джимми на фронтах Первой мировой войны, исключил его из своих рядов.

У Джимми и Кэтлин было четыре сына (один погиб во Второй мировой войне на Филиппинах). Джимми дошел до нищеты, здоровый глаз затуманила катаракта, и он вспомнил о семье. Джимми наведался к Ральфу в Висконсин, а затем к Алю в Майами. Только тогда Кэтлин узнала, кто он на самом деле. Ральф регулярно выписывал ему чеки. Джимми не забыл и помог Ральфу, когда тому понадобилась помощь юриста.

Единственным непорочным мужчиной в семье Капоне оставался Сонни. Он учился в Школе Святого Патрика под управлением епархиального собора. В выпускном классе 1936–1937 учебного года он подружился с Деси Арназом, сыном кубинца, бежавшего с острова после свержения диктатора Херардо Мачадо[228].

Самые малейшие проступки Сонни, например, превышение скорости, немедленно попадали на первые газетные полосы. Когда он поцарапал машину о четыре дерева, граничащие с полем для гольфа при обгоне, его немедленно арестовали за опасное вождение и выпустили лишь под залог в $150. Сонни не мог избежать дурной славы, закрепившейся за фамилией Капоне, хотя и пытался.

Не имея шансов на анонимность в окрестностях Майами, он отправился в университет Нотр-Дам[229], используя псевдоним отца – Браун, но его мгновенно узнали. Сонни, смирившись, вернулся обратно и начал изучать деловое администрирование в Майами.

Ко времени освобождения отца Сонни исполнился двадцать один год. Частично глухой, он сохранял оптимизм, был прекрасно воспитан, хотя через всю взрослую жизнь пронес некоторые странности, заложенные в детстве. Например, при участии в турнире по гольфу в Билтморе роль его кедди выполнял один из телохранителей отца. Однажды букмекеры бросили вызов местным гангстерам в игре в софтбол. Победитель получал бочонок пива. Букмекеры выиграли со счетом 3:2 благодаря Сонни.

30 декабря 1941 года в церкви Святого Патрика на Майами-Бич Сонни, по примеру отца, венчался с ирландской девушкой Дианой Рут Кейси, своей одноклассницей. Семья Дианы давно проживала в Майами-Бич и содержала популярный бар, Casey’s Oasis.

Ее брат Джим стал сержантом-детективом в Майами. Он любил и защищал Сонни не только после развода пары, но и после смерти Дианы.

Сонни и Диана построили дом у пляжа в северо-восточной части Майами на Десятой авеню. Здесь родилась их первая дочь. Сонни был освобожден от службы в армии из-за глухоты, но, как истинный патриот, оставил цветочный магазин, который открыл в прошлом году в сентябре, и попросился служить в армии. Его определили помощником механика на авиационной ремонтно-складской базе Майами.

Капоне души не чаял в своих внучках. Он окружал их любовью и задаривал подарками.

В 1942 году доктор Мур сумел достать достаточно пенициллина для лечения Капоне, одного из первых нейросифилитиков, получивших возможность пользоваться этим чудодейственным лекарством, редким в условиях войны. Чуда не произошло, но еще оставалась возможность продлить ремиссию особенно тяжелых симптомов заболевания.

Пэт Пердью поступил на службу в полицию Майами-Бич в начале 1942 года. Он встретил Капоне на улице Линкольн. Капоне, как и в старые добрые времена, был благосклонен к простым полицейским. «Как дела, дружище?» – обратился он к Пэту. Я ответил: «Нормально», – вспоминал Пердью. «Как ты, дружище?» – два или три раза, как пластинка на повторе, сказал Капоне. Пэт напомнил, что носил для него клюшки в 1928 году. Капоне ничего не помнил.

– Ну, вы, должно быть, помните, как приезжали в Голливуд посмотреть на Шарки?

– Ооооо, это был ты?

– Да.

– Вот, держи жвачку.

Капоне жевал только резинку фирмы Dentyne. Он угощал этой жвачкой всех, кого встречал.

Летом семья перебиралась в штат Висконсин, но не на озеро Кудерей – дом был давно продан, а в два или три сдаваемых бунгало в Бивер-Лодж, поближе к Ральфу.

Хозяин считал этих гостей наименее хлопотными, тем более что они платили большие деньги без задержек. «Мне нравилась улыбка Аля», – вспоминал владелец. Капоне ловил рыбу, играл в карты и гонял бейсбольный мяч с Ральфом или Мэттом. Он редко выбирался в город, никогда не оставался один и полностью игнорировал близлежащий Херли, славившийся количеством похабных салунов.

Капоне больше не пил и не курил.

Жители Мерсера отнеслись к новому соседству с опаской, а торговцы недовольно хмурились, когда любопытные незнакомцы начинали расспрашивать про бандитов. Но вскоре ситуация изменилась. «В Мерсере к Капоне относились с большим уважением, как к человеку, у которого много денег», – писал один исследователь. Капоне и последователи способствовали развитию Мерсера. На полках местных магазинов появились такие редкости, как икра, анчоусы и птифуры, не говоря о купюрах номиналом $100 и $1000, которые жители охотно принимали, убедившись, что эти неведомые бумаги на самом деле являются официальными деньгами.

Иногда появлялись сообщения, что Капоне умер или смертельно болен, но он всегда выздоравливал. Такие эпизоды были нормальными для его прогрессирующего расстройства. Ухудшение состояния психики Капоне продолжалось, походка стала еще более шаркающей и шаткой, а речь невнятной. «Через какое-то время он будет совершенно жалок», – пояснял доктор Бэйн.

Летом 1946 года в Чикаго двумя выстрелами из дробовика был смертельно ранен Джеймс М. Рэйджен, контролирующий конные бега во всем штате, после того как Мо Аненберг[230] отправился в тюрьму. Ранее Рэйджен утверждал, что организация Капоне пыталась влезть в его бизнес. Прежде чем умереть, Рэйджен обвинил Капоне в управлении созданной им организацией, продолжающей активно работать в Чикаго.