Самоуверенная и деловитая «Малечка» явно была не прочь повторить успех предшественницы. В ее случае «приз» был еще дороже – Наследник Престола, в будущем Царь. Правда, оставались закон, традиция, общественное мнение, престиж Династии, наконец.

Всему этому Кшесинская могла противопоставить лишь одно – свои женские чары. Когда отец Матильды задал ей вопрос: знает ли она, что не может рассчитывать на большее, чем роль «наложницы», то услышал в ответ: «Я отлично все осознаю, но всей душой люблю Ники и не могу задумываться о том, что меня ожидает. Я хочу лишь воспользоваться счастьем, хотя бы и временным, которое выпало на мою долю».

Она пользовалась «счастьем». Одновременно она пользовалась и вполне определенными выгодами, которые открывало положение «наложницы» Цесаревича. В театре начала себя вести «по-царски». Скандалы и столкновения с другими актерами стали нормой для Кшесинской. От всех требовала к себе особого отношения. Ни от кого не скрывала своих отношений с будущим Царем.

Более того. Она афишировала эту связь, подчеркивая, что у них именно интимные отношения, а высокородный поклонник «ее боготворит» и сделает все, что она пожелает. Резонанс не замедлил о себе дать знать. Слухи по этому поводу заполонили Петербург.

Издатель влиятельной петербургской газеты «Новое время», писатель и владелец известного в конце XIX века драматического театра (ныне в этом здании на берегу Фонтанки размещается известный петербургский БДТ) Алексей Суворин (1834–1912) записал 8 февраля 1893 года в дневнике: «Наследник посещает Кшесинскую и е… ее. Она живет у родителей, которые устраняются и притворяются, что ничего не знают». Суворин ошибся в «географии».

К тому времени Матильда уже арендовала особняк. Что же касается «существа вопроса», то здесь все покрывала «тайна неизвестности».

В XIX веке не существовало прослушивающих устройств и скрытых кинокамер, позволяющих вторгаться в самые сокровенные уголки жизни известны людей, а потом все это делать достоянием публики. Хотя «бульварная пресса» и имелась, но общественные нравы того времени, в отличие от конца XX века, были совсем иными.

Если бы какому-нибудь не в меру ретивому репортеру и удалось сделать фотографию балерины в объятиях Наследника Престола, но можно смело утверждать, что ни одно издание, ни в Европе, а уж тем более в России никогда бы такой «сенсационный материал» не опубликовало.

Между тем вопрос о том, связывала ли Цесаревича и Кшесинскую постель, или это была лишь романтическая влюбленность, интересовал не только современников. Более ста лет по этому поводу бытуют несхожие утверждения. Однако никто не отыскал убедительных подтверждений ни одной из двух самых расхожих версий («был секс» – «секса не было»).

Имея в виду жизненный темпераментность натуры «королевы фуэте» (она могла делать 32 таких сложных танцевальных движения), ее расчетливость и прагматизм, трудно предположить, что Матильда могла спокойно упустить возможность набросить «любовный аркан» на своего Царственного поклонника.

Таким арканом могло стать деторождение. И если бы балерину и Цесаревича действительно связывали сексуальные отношения, то свой бы шанс она не упустила. Между тем, несмотря на то что они встречались и «возились» много раз, подобного не произошло. Приведенное соображение, конечно, служит лишь косвенным подтверждением версии об отсутствии «постельных отношений».

Никаких «документальных свидетельств» интимной близости между Последним Царем и танцовщицей не обнаружено. В личных бумагах Николая II нет никаких указаний на достоверность первой версии. Из скупых упоминаний в его дневнике, что они «хорошо посидели» и «повозились», абсолютно не следует, что они слились в сексуально-любовном экстазе. «Повозились» – расхожее выражение Николая II, которым он часто пользовался, начиная с юных пор. Не сохранилось даже ни одного любовного послания или даже записки, которые бы Цесаревич посылал балерине.

Вся история их отношений реконструируется обычно по воспоминаниям «Великолепной Матильды», которые она написала, когда перешагнула рубеж 70 лет. В них она и рассказала о Русском Царе и об их мимолетном романе. Но словам старой женщины, отдавшей свою жизнь сцене и любви, не следует безоговорочно доверять.

Николай Александрович являлся человеком своего времени и своего круга. У молодого неженатого офицера тогда обязательно должна была быть «дама сердца», его «Дульцинея», которой следовало поклоняться. У Престолонаследника таковой стала Матильда.

Николай Александрович действительно увлекся молодой балериной, но никогда не забывал о том, «кто Он» и «кто она», и знал, что дистанция между ними непреодолима. Как человек преданный долгу, уж по одной этой причине не мог ставить под сомнение свое будущее, престиж Династии и связывать жизнь с танцовщицей. Между тем о том, что у Него якобы существовало подобное намерение, «Малечка» намекала не раз.

Обладая богатым воображением, Кшесинская запечатлела слова и ситуации, которые ни подтвердить, ни опровергнуть невозможно. Например, цитирует по памяти письма Цесаревича Николая. «Чтобы со мной в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием Моей молодости».

Конечно, Кшесинская была удивительной женщиной, но воспроизводить тексты, даже любовных посланий, через многие десятилетия мог лишь тот, над чьей памятью время невластно. Но такого удела простые смертные лишены. Не составляла исключения и экс-балерина.

Многое же, о чем написала Матильда, опровергается достоверными документами. Когда впервые возникла перспектива женитьбы Цесаревича на Алисе Гессенской, то Кшесинская уверяла, что «любимому Ники» совсем не хотелось идти с Принцессой под венец.

«Принцесса Алиса отказалась переменить веру, а это было основным условие брака, и помолвка не состоялась. После своего возвращения Наследник снова стал бывать у меня, веселый и жизнерадостный. Я чувствовала, что Он стремится ко мне, и я видела, что Он был рад, что помолвка не совершилась. Я была бесконечно счастлива, что Он вернулся ко мне».

К тому времени, когда Матильда написала все это, давно были опубликованы дневники Последнего Царя, которые Матильда читала, из которых явствовало, что Николай мечтал жениться на Гессенской Принцессе задолго до того, как стал завсегдатаем особняка на Английском проспекте, и никогда потом не изменял своей мечте.

Кшесинская все это прочла, но не заметила. Она осталась верна своей сладостной грезе, что только с ней Последний Царь был счастлив. Но кто может обвинить любящее женское сердце в неискренности? Грань между реальным и воображаемым в таких случаях почти всегда условна…

Однако в своих воспоминаниях Кшесинская не только выдала желаемое за действительно, но и о важном умолчала. Может быть, «запамятовала», а может быть, не хотела бередить «старые раны».

Например, забыла упомянуть о том, что когда Цесаревич был уже обручен, то отвергнутая прима сцены отправляла Его Невесте в Англию подметные письма, где чернила бывшего возлюбленного как могла.

Алиса, как только получила послания без подписи, содержавшие оскорбительные для Ники выпады, и читать