– Я тебя люблю, – благодарно произнес Платонов.

– И я тебя люблю. До встречи.

Валентина повесила трубку. Он задумчиво постоял несколькосекунд возле телефона-автомата, потом пошел к кассе и купил еще один жетон.

– Валюша, мне срочно нужно уехать в командировку, –торопливо заговорил он, услышав тонкий писк включившегося магнитофона вавтоответчике. – Может быть, я сумею заскочить домой, взять кое-чтонеобходимое, но скорее всего просто не успею. Когда вернусь – неизвестно.Времени в обрез, поэтому машину оставил на Житной, возле министерства. Там онабудет в сохранности. Не волнуйся, я буду звонить. Целую тебя и Мышонка.

Он снова спустился в метро и поехал обратно в центр. Выйдяна станции «Третьяковская», неторопливо пошел к эскалатору, считая про себясекунды. Запомнил, на какой цифре подошел к лестнице и на какой – закончилспуск на «Новокузнецкую». Потом, продолжая счет, прошел от лестницы до первоговагона поезда с той стороны, откуда должна приехать Валентина. Проделал весьпуть в обратном направлении, проверяя отсчет. Кое-что уточнил, взглянул на часыи подумал, что не нужно ему сидеть целых двадцать минут на платформе, глазамозолить. Лучше проехать четыре остановки в любую сторону и вернуться.

Через двадцать минут он с толпой пассажиров начал медленныйспуск по лестнице. Согласно висящему наверху знаку, лестница предназначаласьтолько для движения вниз, однако слева всегда протискивался тоненький ручеекупрямых глупых пассажиров, которым лень было сделать еще три шага до следующейлестницы, по которой люди шли вверх. Валентину он увидел издалека. Она шла, неподнимая головы, не озираясь, глядя под ноги, что было вполне оправданно, ибоидти навстречу спускающемуся по лестнице многоголовому и многоногому монстру вчас «пик» было небезопасно. Платонову даже показалось, что он чувствует запахее духов. «Я никогда не смогу уйти от нее», – почему-то подумал онсовершенно некстати. Поравнявшись с женой, он чуть-чуть сдвинулся влево,задевая ее плечом и разжимая пальцы. Тут же в ладонь удобно легла пластиковая,обтянутая натуральной кожей ручка «дипломата». Он едва успел ласково провестипальцами по нежной ладони женщины. Вот и все. Еще минуту, еще двадцать секундназад он был обыкновенным человеком, идущим на встречу с собственной женой. Асейчас, взяв у нее портфель и позволив ей уйти, он превратился в беглеца,скрывающегося от правосудия. Он – вне закона.

Дмитрий Платонов буквально спиной чувствовал, как удаляетсяот него Валентина и вместе с ней – нормальная законопослушная жизнь, легальнаяи открытая, словно вместе с женой от него отодвигалась та граница, котораятолько что разделила ТОТ мир и ЭТОТ.

В машине было тепло и душно. Андрей Чернышев, оперативник изобластного управления внутренних дел, приехал на Петровку за Настей Каменскойпрямо с бензозаправки, и в салоне все еще витал весьма ощутимый запах бензина.

– Я открою окно, – полувопросительно сказала Настя,берясь за ручку.

– Смотри, чтобы тебе не надуло, – откликнулся Чернышев,которого моментально прохватывало даже на малюсеньком сквозняке.

– Да черт с ним, пусть надует, – беззаботнооткликнулась Настя. – Иначе я в обморок свалюсь, я же духоту не переношу.

– Интересно, а как же ты летом на юг ездишь?

– Никак, – пожала она плечами.

– Как это – никак?

– А я не езжу летом на юг.

– А когда ездишь? Осенью, в бархатный сезон?

– Не-а. Я вообще никуда не езжу. Во время отпуска сижу дома,деньги зарабатываю переводами.

– А дача?

– Да бог с тобой, – она испуганно всплеснуларуками. – В нашей семье сроду дачи не было.

– Интересно, почему? Сейчас мало людей найдется, у которыхдачи нет или участка садового. В основном у всех есть какой-никакой сад-огород.

– Трудно сказать, Андрюша. Сколько я себя помню, этот вопросдаже и не поднимался. Мама много работала, в выходные тоже все время что-тописала, на компьютере работала. Какая ей дача? Папа в уголовном розыске трубил,ему бы на сон пять часов в неделю урвать – уже радость. Ну и я с детства кприроде не приучена, выросла городским ребенком, у меня и тяги такой нет, чтобыв лес выехать или там на полянку какую-нибудь. Стыдно признаться, но меня этораздражает. Обязательно что-то колется, что-то кусается, воды горячей нет,мягкого дивана нет, телефона нет. Ну и так далее.

– Хорошо, что ты в городском управлении работаешь, а не вобластном, как я, – философски заметил Андрей. – А то как преступление –так природа. Даже если оно совершено в доме, так до него пока доедешь – вмашине укачает. И опять же, ехать через ту самую природу, которую ты не любишь.

– Не передергивай, я не сказала, что не люблю, ясказала, что я к ней равнодушна.

Некоторое время они ехали молча, не произнося ни слова.

– Андрюша, не тяни, – наконец сказала Настя. –Выкладывай.

– Да нечего особенно рассказывать, – вздохнулЧернышев. – Опять та же самая история. Выстрел в затылок, револьвердевятимиллиметровый. Труп в лесополосе, недалеко от дороги. Молодой мужик. Янадеялся, что ты до чего-нибудь додумалась.

– А связи?

– Ничего. Никаких связей с другими потерпевшими. По крайнеймере, на первый взгляд. Конечно, там еще копать и копать. Я уже, честнопризнаться, стал понедельников бояться. Как приду на работу – так убийство. Ихпо выходным дням отстреливают, что ли?

– Похоже. Получается одно из двух: либо потерпевшие – люди,до которых добраться можно только в выходные дни, потому что по будним дням онивсегда на людях или под охраной, либо преступник у нас такой специфический.Сумасшедший, например. Или тоже занят полную рабочую неделю. Как ты на этосмотришь?

– Я подумаю, – отозвался Чернышев. – Из четырехпогибших один – студент, один – коммерсант, двое нигде постоянно не работают.Может быть, дело действительно в их образе жизни. Но где они могли пересечься?Почему их убивает один и тот же человек?

– Стоп, стоп, Андрюша, не один и тот же человек, а из одногои того же оружия. Ну и, если угодно, одним и тем же способом. Но в том, чтоубийца тот же самый, мы не можем быть уверены.

– Да ладно тебе. Судя по заключению экспертов, во всехчетырех случаях выстрел произведен с расстояния 22 – 24 метра человеком,имеющим рост примерно 168 сантиметров. Если убийцы разные, то их что,по-твоему, по росту подбирали? Тебе не кажется, что это маловероятно?

– Я не знаю такого слова, – пожала плечами Настя.

– То есть?

– Мы в своей работе не должны заниматься оценкойвероятности. Это одна из самых больших наших ошибок. Мы должны предусмотретьвсе, понимаешь, все без исключения. У большинства из нас мышление организованонеправильно.