Фляга Майера пошла по кругу. Всем досталось по полному глотку (не были забыты и часовые снаружи), а потом над котелками замелькали алюминиевые ложки.

Глоток спиртного и горячая пища, принятые вовремя, творят чудеса даже со смертельно уставшими людьми. С трапезой было покончено в пять минут (Онищенко и Хейнцу отнесли котелок наружу). Казалось бы, тут на людей и должен был навалиться сон, однако все произошло наоборот: заблестели глаза, развязались языки, и вскоре плоская коробочка "переводчика" трудилась вовсю.

Вскоре рыжий Шнайдер, немилосердно коверкая слова, запел "Катюшу", и все с воодушевлением подхватили - эту песню любили на фронте не только русские, но и немцы.

- Странно, - заметил грустно Руммениге, когда песня кончилась, - у вас, русских, столько хороших песен для солдат... С такими песнями и умирать легко. Вон, даже мы, ваши враги, их знаем и поем. А у нас один "Хорст Вессель" да "Лили Марлен", да и те... - Он безнадежно махнул рукой.

- А что "Лили Марлен"? - неуверенно нахмурился Дитц. - Хорошая песня...

- Хорошая-то она хорошая, - согласился Оскар, - но только написана еще в Первую мировую. А я про современные песни говорю.

- Это, наверное, потому, - авторитетно заявил Валерка Стихарь, - что русский народ... как это... э-э... лучше сечет в поэзии, чем немецкий. У нас больше хороших поэтов. Взять, к примеру, Пушкина...

- Бред, - фыркнул окончивший в свое время десятилетку Велга. - А Гёте? Шиллер? Гейне?

- Гейне у нас запрещен, - невпопад вставил Руммениге.

- Да бросьте вы! - вмешался в разговор Курт Шнайдер. - Развели философию... Так хорошо сидели! А ну-ка... - и он чуть хриплым баритоном запел "Лили Марлен".

"Лили" пошла хорошо, но хуже, чем "Катюша", в силу незнания русскими слов и мелодии. Разошедшийся Малышев затянул было басом: "Вот мчится тройка почтовая...", но тут у костра бесшумно возник Петр Онищенко и, хмуро оглядев всю честную компанию, негромко осведомился:

- Вы шо, хлопци, з глузду зихалы? Тыхо будьте, а то слыхать усэ на пьять километров...

Велга и Дитц с некоторым смущением переглянулись через костер.

- Так, - кашлянул Хельмут и поднялся. - День был трудный. Всем почистить оружие и отдыхать.

- А покурить можно, господин обер-лейтенант? - насмешливо спросил Стихарь.

- Можно, можно, - торопливо ответил за Дитца Велга. - Курите.

- А что завтра делать будем, товарищ лейтенант? - поднял русую голову Сергей Вешняк. Он уже положил автомат на колени и даже успел отсоединить диск и теперь не мигая глядел на своего командира синими круглыми глазами. Красноватые пятна света и темные глубокие тени вперемежку плясали на его широкоскулом лице. Головы солдат повернулись к Александру. Как-то очень тихо стало у костра - слышно было только, как потрескивает в огне хворост.

"Там посмотрим", - хотел было ответить Велга, но вовремя понял, что такой ответ не удовлетворит людей. Он был командиром, на него надеялись, и от него (как, наверное, и от Хельмута) ждали конкретных решений и действий.

- Хм-м... завтра... - погладил уже начавший обрастать щетиной подбородок Велга. - Это мы решим. Сейчас вот посовещаемся с тов... с господином (это слово далось ему с неимоверным трудом) обер-лейтенантом и решим. Командиры мы, в конце концов, или кто?

Кто-то облегченно вздохнул, кто-то невесело улыбнулся, кто-то просто склонился над своим автоматом. Принятие решения о дальнейших действиях, как всегда, брали на себя командиры, а значит, с любого из подчиненных вроде бы снималась ответственность как за судьбу всего отряда, так, в общем-то, и за свою собственную судьбу. Все было правильно и все было привычно. Все было так, как и должно быть. Командир принимает решение и отдает приказ, а солдат этот приказ выполняет. Чего еще? Непривычной и даже фантастической была ситуация, в которой они оказались, но разве вся война не являлась одной громадной и невероятно-фантастически-ужасной ситуацией? Вся их война, в которой они принимали столь деятельное участие... И разве каждый из них не смог бы рассказать с десяток абсолютно правдивых случаев, которые нормальному обывателю показались бы невероятными? Смог бы. А посему чистить оружие и спать - это единственно правильное решение на данный момент времени, а уж подчиняться правильному решению, решению, с которым ты полностью согласен, одно удовольствие.

- Ну что, Хельмут, - сказал Велга, вставая и оправляя под ремнем гимнастерку, - пошли посовещаемся?

- Пошли, Саша. - Дитц подхватил фонарик и шагнул в темноту.

Велга последовал за ним.

Они отошли шагов на тридцать в глубь пещеры, туда, где свод сливался с полом, и присели там. Дитц достал изрядно помятую пачку сигарет и предложил Велге. Тот взял сигарету и, в спою очередь, протянул Хельмуту огонь, добытый из самодельной зажигалки (всего делов: пулеметный патрон, бензин, колесико, кремень, фитиль... а какая полезная вещь!).

Закурили.

Отсюда, из темноты, очень красиво и необычно смотрелся костер, полыхающий у входа. Фигуры солдат отбрасывали на стены и свод пещеры громадные причудливые тени, а свет от костра дрожал на каменных изломах и гранях оранжевыми, желтыми и красными бликами. Солдаты двигались, и тени двигались тоже, завораживая офицеров своей немой игрой.

- Я вот о чем все время думаю... - начал неожиданно Хельмут и умолк.

- Ну? - повернул к нему голову Велга.

- Я начал об этом думать еще тогда, в долине, и думаю до сих пор.

- О чем? - терпеливо спросил Александр.

- Почему Карсс со своей бандой не прервали бой, не усыпили или на крайний случай просто не убили нас? Ведь ясно же было, что ситуация выходит из-под контроля, а при их технической мощи, я думаю, сделать это было бы несложно.

- Признаться, я тоже об этом думал. - Александр сделал последнюю глубокую затяжку и погасил сигарету. - Думал и пришел к определенным выводам. Или предположениям - назови как хочешь. Во-первых, не забывай, что, кроме Карсса, существует и другая сторона.

- Э-э... что ты имеешь в виду?

- Ну... это... Карсс ведь представитель только одной стороны, а существуют еще их противники - тоже свароги, и не менее сильные, чем сторона Карсса. Помнишь, он сам признался, что они находятся на грани большой войны?

- Помню, конечно... но при чем здесь эта самая другая сторона?

- А при том, - терпеливо пояснил Велга, - что они могли заартачиться, понимаешь? Могли сказать: "Уговор дороже денег. Давайте подождем и поглядим, чем все закончится. Они еще вполне могут чуть позже перегрызть друг другу глотки". Это раз.

- "Два" я знаю, - перебил Дитц. - Гроза.

- Так точно, - согласился Велга, - гроза. Гроза им помешала. Вообще-то я думаю, что если бы это была обычная гроза, то они смогли бы что-нибудь предпринять. Но ты сам видел, что творилось...