Так почему эта синеглазая ведьма с волосами цвета серебра осталась в стороне? Или не осталась? Ведёт свою игру на благо всех?

Поговорить бы с ней.

– Ведьма Ансиира усилила так, что он первым ударом всю площадь дворцовую и снёс, – продолжил Лерд, не ведая о моих размышлениях. – Сагар достойно держался, да только куда ему против магии ведьмовской? Мы уж думали, Ансиир его там и убьёт, но перед ударом последним ведьма проклятая к нему прямо из портала шагнула, подступила, шепнула что-то на ухо. Тот кивнул, портал открыл и вышвырнул нашего правителя.

Снова тишина, лишь дерево трескает и пламя гудит, да вдали река шумит.

Сидящий слева от меня демон тоже кусочек мха отщипнул и в огонь бросил, прогоняя образ ведьмы.

Лерд ещё помолчал и продолжил:

– Мы и не надеялись, что выживет. Искали, конечно, да где его в семи мирах отыщешь? А потом месяца не прошло, сам вернулся.

И демоны после этих слов подобрались, прямее сели, словно не в воспоминаниях находились, а всё прямо сейчас у них на глазах происходило.

– Да не просто живой, а сил полный, даже сильнее был, чем до этого. Показательно прямо во дворец перенёсся и окончил дуэль, Ансиира, как младенца, прямо в дверях одолел. Вернул, значит, земли и народ, мы же даже и не удивились, когда велел на Керием лететь и за ведьмой присматривать – конечно, кто же ещё ему силы столько дать мог?

Действительно, кто? Только мой родной источник, к которому гад тогда ещё рогатый и почти мёртвый подсоединился. Причём сам подсоединился, я об этом только сейчас задумалась. Неужели не без оснований недалече в лесу переживал, что собственноручно магии моей позаимствовал? Неужто в самом деле были причины подобное предполагать?

Демоны тем временем головы повернули и на меня уставились, кто насмешливо, кто многозначительно, а кто и просто задумчиво.

А Лерд дальше заговорил, от моих глаз взгляда не отрывая, и голос его с каждым словом тяжелел и мрачнел.

– Думали, всё, миновала беда. Да пришел удар, откуда и не ждали вовсе. Брат по отцу проклятый клинок по самую рукоять в спину всадил, предав доверие, нанёс удар в самый неподходящий момент, – Лерд руку поднял, в кулак сжал и резкий сильный удар по воздуху нанёс, показывая, как это было.

У меня сердце ёкнуло, сама я вздрогнула не то от неожиданности, не то от страха, полными ужаса глазами на демона глядя, медленно сжатый кулак опускающего.

И снова тишина оглушительная, а мне даже вздохнуть страшно, не то что о несправедливости такой и предательстве подумать.

– Вот так мы без дома и остались, – осознав, что никто больше говорить не будет, подвёл итог самый маленький, вроде Логер, и грустно мне улыбнулся.

– И без семей, – вставил хрипло сидящий слева Зоссаи. – Наши все в тюрьму попали, едва нас вне закона объявили.

– Уж не знаю, как Бхеал и Фезер Сагара из-за Грани вытянули, но вернулся он сам не своим, – заговорил Ааф. – Силы теряет буквально прямо на глазах, с каждым днём всё слабее становится, бледнеет и не улыбается практически. Проклятье, в тот раз его убившее, до сих пор действует, не иначе.

Невысказанным осталось висеть в воздухе: вопрос времени, когда Сагар умрёт вновь. В этот раз насовсем.

* * *

Рогатые откуда-то котелок, мяса и овощей притащили, воды набрали, всё это прямо над огнём установили и готовить принялись, уйдя разговорами прочь от Сагара и поведанной мне истории.

А я мыслями уйти не могла. Не отпускали они, едва прислушиваться начну, как образ ведьмы из огня перед глазами, а в ушах голос Лерда вновь звучит и по кругу всё пересказывает.

Плохо это. Всё плохо, что случилось. И чем дольше думала, тем яснее становилось: не смогу я уйти, помощи не оказав. Нечестно это всё, предательство чужое словно меня саму ножом резало, и если уйду, места себе точно не найду, всё переживать буду, винить себя.

И стало понятнее, о чьих жизнях Сагар в доме говорил: у них у всех там семьи остались, да и за этих рогатых он тоже явно ответственность чувствует и оставить их просто так не может.

Много в жизни несправедливостей, и если на все глаза закрывать, от мира так ничего и не останется.

И я на ноги поднялась, смиряясь с тем, что дура безголовая. Правда, пыталась утешать себя тем, что вот сейчас безрогому помогу, он Повелителя своего как-нибудь уговорит и мне вампиров о помощи просить не придётся, и сына Владыке рожать тоже не придётся, и уж тем более магию ему свою потом передавать.

В конце концов, если Повелитель помогать откажется, я заставлю. Ведьма я или куда мать смотрела?

– Сейчас вернусь, – пообещала демонам притихшим и обратно к домам по темноте направилась.

Свет только в одном горел, том, что у самой реки стоял.

К нему-то я и шла, уже на половине пути была, когда сзади раздался перепуганный крик:

– Леся, в сторону!

Загудело призываемое со всех сторон пламя, затряслась земля под мощью бегущих копыт, вылетели из дома почему-то три мужчины, а здесь, совсем рядом, практически прямо над головой моей, вертикальный портал приоткрылся, белыми безболезненными искрами опадая, и в ладони мои лепесток алой розы, кружась, опустился.

Портал растворился без следа, демоны со всех сторон обступили, и пламя тоже везде горело, так что света хватало, чтобы мы все проследили за тем, как роскошный лепесток тлеет, на глазах умирая, и оборачивается крохотным чёрным бриллиантом, на ладони моей во всполохах огня сверкая.

Я дышать перестала. И не дышала всё то время, пока из глубины души не злость – ярость поднималась тяжёлыми чёрными тучами, разум мой затмевала и требовала лишь одного: прямо сейчас сделать всё возможное и невозможное, но стереть царя эльфов с лица всех миров. Стереть само его существование, уничтожить всех, кто будет о нём помнить и говорить.

– Что это? – Сагар первым тишину нарушил. – Как они тебя нашли? И… почему не напали?

Хорошие вопросы, да. Правильные.

– Это Мирослава, – у меня от ярости не просто голос дрожал, меня всю трясти начало, – моя сестра троюродная.

Не знаю, почему, но демоны вдруг попятились, один Сагар стоять передо мной остался, да две фигуры по бокам от него и не шелохнулись.

– Она тебя нашла? – Не понял бывший правитель.

Протянула к нему сильно дрожащие ладони и исправила с надрывом:

– Это Мирослава.

Чёрный бриллиант тускло сверкнул и вдруг мокрым стал. Вот только мои слёзы, горячие и злые, по щекам текли и на ладонь упасть не могли, а значит, это Мира… плачет.

И во мне такая ненависть, такой гнев волной поднялись, каких я никогда прежде не чувствовала и даже не думала, что почувствовать смогу.

Камень в руке правой сжала, ногтями до боли, которой и не чувствовала, в ладонь вонзилась, мокрые от слёз глаза на бледного мага подняла и прошипела, саму себя от ярости не помня: