Лакост знала, что старый дом Хадли представляет собой просторное сооружение викторианских времен на холме над Тремя Соснами.

— Мне показалось, я видел кого-то в лесу. Мужчину. Я чувствовал — на меня кто-то смотрит, когда работал там, но это вполне могла быть игра воображения. Воображение в том месте легко разыгрывается. Иногда я быстро поворачиваюсь — нет ли кого у меня за спиной, но так никого никогда и не увидел. Только раз.

— И что случилось?

— Он исчез. Я его окликнул, даже пробежал за ним какое-то расстояние в лес, но его нигде не было. — Парра помолчал. — Может, его вообще там не было.

— Но вы-то считаете, что там кто-то был, да? Вы считаете, что кто-то на вас смотрел?

Парра кивнул.

— А узнать его вы бы смогли? — спросила Лакост.

— Не исключено.

— У меня есть фотография убитого, снятая сегодня утром. Вид, конечно, не для слабонервных, — предупредила она.

Парра кивнул, и она перевернула снимок лицом вверх. Все трое Парра внимательно уставились на фотографию, потом отрицательно покачали головой. Лакост оставила ее на столе рядом с вазочкой с печеньем.

— Значит, вчера вечером все было как всегда? Ничего необычного? — спросила она у Хэвока.

За этим последовал рассказ, как две капли воды похожий на то, что она уже слышала от других официантов. Много работы, хорошие чаевые, ни минуты свободной.

— Кто-нибудь посторонний?

Хэвок ненадолго задумался, потом покачал головой. Нет. Люди, приезжающие на лето. На выходные дни. Но он всех их знал.

— А что вы делали, когда ушли Оливье и Старик Мюнден?

— Убрал тарелки, все осмотрел по-быстрому, выключил свет и запер замок.

— Точно заперли? Сегодня утром дверь оказалась распахнута.

— Я уверен. Я всегда запираю замок.

В голос красивого молодого человека вкрался страх. Но Лакост знала, что это естественно. Большинство людей, даже невинные, начинали бояться, когда их допрашивали детективы из отдела по расследованию убийств. Но она заметила и кое-что еще.

Его отец посмотрел на сына и тут же отвел взгляд. И Лакост спросила себя: а кто он на самом деле, этот Рор Парра? Сейчас он работал в садах. Косил траву, сажал растения. Но чем он занимался до этого? Многие мужчины переходили к покою садовничества, лишь познав жестокость жизни.

Достались ли на долю Рора Парры ужасы? Не был ли он сам творцом некоторых из них?

— Старший инспектор? Это Шарон Харрис.

— Oui, доктор Харрис, — ответил Гамаш в трубку.

— Я еще не полностью закончила работу, но кое-что по данным вскрытия уже могу вам сообщить.

— Слушаю. — Гамаш облокотился на стол и пододвинул к себе блокнот.

— На теле не обнаружилось никаких особых примет — ни татуировок, ни шрамов после операций. Я сделала снимок полости рта, проведем поиск у дантистов.

— В каком состоянии его зубы?

— Вот это любопытный пункт. Я предполагала, что они будут в гораздо худшем состоянии. Могу сказать, что дантиста он посещал не очень часто и потерял два коренных зуба из-за болезни десен, но в целом состояние его зубов было не таким уж плохим.

— Он их чистил?

В трубке раздался смешок.

— Как это ни невероятно — да. И даже зубной нитью пользовался. Кое-какое ухудшение есть, зубной налет и болезни, но он заботился о своих зубах. Есть свидетельства посещения дантиста — пломбы, депульпирование.

— Это дорогостоящие работы?

— Именно об этом я и говорю. У этого человека когда-то были деньги.

Да, он не родился бродягой, подумал Гамаш. С другой стороны, бродягами никто не рождается.

— Вы не можете сказать, когда он в последний раз посещал дантиста?

— Судя по износу и использовавшимся материалам, я бы сказала, лет двадцать назад. Но я послала образец судмедэксперту. Завтра будет его заключение.

— Двадцать лет назад, — задумчиво произнес Гамаш, производя подсчеты в уме и занося цифры в свой блокнот. — Сейчас убитому за семьдесят. Это значит, к дантисту он ходил, когда ему было за пятьдесят. Потом с ним что-то случилось. Он потерял работу, начал пить, у него случился нервный срыв. Произошло что-то такое, отчего он стал другим человеком.

— Да, что-то произошло, — согласилась доктор Харрис, — но только не когда ему было за пятьдесят. Что-то случилось, когда ему было под сорок. Или слегка за сорок.

— Так давно?

Гамаш посмотрел на свои записи. Он уже написал «20 ans»[19]и обвел эту запись кружочком, а теперь пребывал в недоумении.

— Именно это я и хотела вам сказать, старший инспектор, — продолжила коронер. — С этим телом что-то не так.

Гамаш сел попрямее и снял свои полукруглые очки для чтения. Сидевший в другой части комнаты Бовуар увидел это и подошел к столу начальника.

— Слушаю, — сказал Гамаш, кивком приглашая Бовуара сесть. — Я включил громкую связь, инспектор Бовуар тоже будет слушать.

— Хорошо. Так вот, мне показалось странным, что этот человек, с виду опустившийся, чистил зубы и даже пользовался зубной нитью. Но бездомные иногда совершают странные поступки. Нередко они, как вы знаете, люди душевно нездоровые. И у них бывают свои пунктики.

— Но гигиена в их число не входит.

— Да. Это было странным. Когда я его раздела, обнаружилось, что он чистый — вымытый. Он недавно принимал душ или ванну. И волосы его, хотя и растрепанные, тоже оказались чистыми.

— Есть ведь ночлежки, — сказал Гамаш. — Возможно, он был в одной из них. Хотя наш агент побывала во всех местных заведениях такого рода, и там его не знают.

— Откуда у вас такая уверенность? — Коронер редко задавала вопросы старшему инспектору Гамашу, но ей было любопытно. — Мы не знаем его имени, а его описание наверняка совпадает с описаниями многих бездомных.

— Это верно, — признал Гамаш. — Она описывала его как пожилого человека лет семидесяти пяти, худого, седого, голубоглазого, с обветренным лицом. Ни один из людей, подпадающих под это описание, не числится среди пропавших. Но мы сделали его фотографию и показываем ее местным жителям.

После слов Гамаша на линии наступило молчание.

— В чем дело?

— Ваше описание не отвечает действительности.

— Что вы хотите сказать? — Гамаш видел убитого так же ясно, как и все остальные.

— Он не был пожилым человеком. Поэтому-то я и звоню вам. Сначала меня удивили его зубы. И тогда я принялась искать. В его кровеносных сосудах почти нет бляшек. Почти никаких признаков атеросклероза. Простата не очень увеличена, и никаких признаков артрита. Я бы сказала, что ему лет пятьдесят пять.