И теснящий злосчастную логику,

Черные нотные знаки

Несутся наперегонки с огнем».

— Перестань, — пробормотал Мур. — Мы непросили читать.

— Я не читаю, — возразили ему. — Я сочиняю.

Мур повернулся на голос, и кресло мгновенно изменилоконфигурацию. В нескольких рядах от него с подлокотника кресла в проходсвешивались чьи-то ноги.

— Юнгер?

— Нет, Санта-Клаус. Ха-ха!

— Что ты здесь делаешь? Тоже решил вернуться пораньше?

— Ты сам ответил на свой вопрос.

Фыркнув, Мур уселся в прежнюю позу. Рядом с ним ровно дышалаЛеота. Ее кресло превратилось в кровать.

Мур смежил веки, но присутствие Юнгера не давало емувернуться в приятную дремоту. Он услышал вздох и нетвердые шаги, но не открывалглаз, надеясь, что Юнгер упадет и уснет. Но поэт не упал.

Внезапно по салону раскатился торжественный и жуткийбаритон:

— В больнице святого Иа-акова я детку свою отыскал.Холодная, милая, сла-авная лежала на длинном столе…

Мур ударил левой, целя в солнечное сплетение. Промахнутьсябыло невозможно, но удар получился слишком замедленный. Юнгер успел поставитьблок и с хохотом отступил.

Леота села и потрясла головой.

— Что ты здесь делаешь?

— Сочиняю, — ответил Юнгер. — Сам. — Идобавил: — С Рождеством.

— Иди к черту! — буркнул Мур.

— Мистер Мур, я поздравляю вас с женитьбой!

— Спасибо.

— Позвольте поинтересоваться, почему я не былприглашен.

— Мы решили не праздновать.

— Леота, это правда? Старого товарища по оружию непригласили на свадьбу только потому, что он слишком неказист на ваш утонченныйвкус?

Леота кивнула. Она уже окончательно проснулась.

Юнгер ударил себя по лбу.

— О! Я ранен в самое сердце!

— Почему бы тебе не убраться туда, откудапришел? — вспылил Мур. Спиртного там — море разливанное.

— Не могу же я присутствовать на рождественской мессе всостоянии алкогольного опьянения…

— Ты и на заупокойную мессу способен прийти в стелькупьяным.

— Это намек, что вам с Леотой хотелось бы побытьнаедине? Я понял.

Он повернулся и побрел по проходу. Спустя некоторое времяМур услышал его храп.

— Надеюсь, больше мы его никогда не увидим, —хмуро произнесла Леота.

— Почему? Он же безобидный пьяница.

— Безобидный? Он нас ненавидит. Потому что, в отличиеот него, мы счастливы.

— По-моему, он счастлив только в те минуты, когда емутошно, — с улыбкой сказал Мур. — И когда падает температура. Юнгерлюбит «холодный сон», потому что он похож на кратковременную смерть. Однажды онсказал, что член Круга умирает много раз. Потому-то он и вступил в Круг.

Помолчав с минуту, Мур спросил:

— Ты говоришь, более длительный период сна не повредит?

— Да. Никакого риска.

Тем временем на одном из Бермудских островов Рождествовыгнали в прихожую, потом — за порог. Дрожа, как продрогшая собака, стояло оноза дверью, ведущей в их мир. В мир Леоты, Мура и Юнгера.

А на борту «Стрелы», летящей против времени, Мур вспоминалдалекий новогодний бал. Женщина, которую он полюбил на том балу, сидела теперьрядом с ним. Он вспомнил другие праздники Круга и подумал, что мог бы пропуститьих, ничего не потеряв. Он вспомнил «Аква Майнинг», где еще несколько месяцевтому назад работал главным технологом, и решил, что теперь эта профессия не длянего. Все-таки он был прав: цепь времен порвалась, и соединить ее он не может.Он вспомнил свою прежнюю квартиру, где не бывал с тех пор, как вступил в Круг,вспомнил близких ему людей, в том числе Диану Деметрикс, и подумал, что внеКруга у него не будет никого, кроме Леоты. Из его знакомых. Только Уэйн Юнгернеподвластен старению, ибо он — на службе у вечности. Но и он, возможно,решится выйти из Круга, откроет бар и соберет собственный Круг из отбросовобщества.

Внезапно Мур ощутил невыразимую усталость и тоску. Онзаказал призрачному слуге мартини и протянул руку к нише, в которой появился бокал.Потягивая коктейль, он сидел и размышлял о мире, над которым летела его«Стрела».

Надо быть как все, решил он. Мур не знал современного мира —ни его законов, ни искусства, ни морали. Типичный представитель Круга, онреагировал, в основном, на цвет, движение, удовольствие и изысканную речь; егопознания в науке безнадежно устарели. Он был богат, но всеми его финансамиведал Круг. Он располагал только универсальной кредитной карточкой, которая,правда, позволяла ему приобретать любые товары и услуги. Периодически онпроверял свои счета и балансовые ведомости, убеждаясь, что о деньгах можно небеспокоиться. Но все же он не мог избавиться от тревоги, размышляя о своемвозвращении в мир смертных. Наверное, они сочтут его занудой, ханжой, клоуном,каким он выглядел этим вечером. И самое страшное: теперь его человеческаясущность не будет скрыта под лоском Круга.

Юнгер храпел. Леота дышала тихо и ровно. «Стрела» достиглаБермудского архипелага и опустилась на один из островов.

— Прогуляться не хочешь? — спросил Мур жену возлетрапа.

— Извини, дорогой, я устала, — ответила она, глядяна Обитель Сна.

— А я еще не готов.

Леота повернулась к нему. Он поцеловал ее.

— Спокойной ночи, милая. До встречи в апреле.

— Апрель — самый жестокий месяц, — заметилЮнгер. — Пошли, инженер. Пройдемся до стоянки ракетомобилей.

Они пересекли взлетно-посадочную площадку и вышли на широкуюдорогу, ведущую к гаражу. Ночь была прозрачна, словно хрусталь, звезды сверкаликак елочная мишура, а орбитальный бакен — как золотой самородок на дне омута.

— Хорошая ночь для прогулки.

Мур что-то проворчал в ответ. Порыв ветра осыпал его щекутлеющими крупицами табака. Поэт хлопнул его по плечу.

— Пошли в город, а? Это сразу за холмом. Дойдем пешком.

— Нет, — процедил сквозь зубы Мур.

Они двинулись дальше.