– Всё я заметил! – буркнул Пётр. – А дверь, когда Герман ушёл – ты не запер. Потом-то что уже было прятать? Всё равно она всё видела!

– А ты посмотрел, в какую локацию она заходила?

– Посмотрел. Она в Городе была и в Порту. А к Сонным Озёрам лучше от Первой Деревни выходить. Подозрительно, да. И аж на цыпочки тянулась, чтобы увидеть, что делаем.

– Как думаешь, поняла она что-нибудь?

Петр задумался, потом неуверенно сказал:

– Да вряд ли... Чего тут поймёшь? Ну, эксперимент новый. Но нездоровый интерес прослеживается, это ты верно заметил.

– О! Вошла в игру твоя краля, – осклабился Павел. – И опять в Город! Разнюхивает что-то, мерзавка!

– А ну-ка, отключи-ка ей возможность самостоятельного возвращения! – Пётр нехорошо улыбнулся и облизнул губы, словно Марина была беляшом, который он намеревался съесть. – Выпустим после эксперимента. В понедельник, например. Или во вторник.

– А если она другим игрокам расскажет? – нахмурился Павел.

– Что прямо не выпускаем? А кто ей поверит?

– Ну а если поверят и спросят в понедельник с тебя?

– Скажу, что сама захотела побольше денег и проявила инициативу, а теперь жалуется. Мы же обещали им премию за пять суток непрерывной игры? Ну вот Марина и отважилась. А что ноет теперь – так баба, понятное дело.

– А если она сумеет пожаловаться Герману?

– А тогда вообще не выпустим... – Пётр хищно улыбнулся. – Герман одобрит. Она одинокая, без семьи. В конце концов, если никто не хочет добровольно идти на рекорд…

Павел застыл, обдумывая идею, а затем решительно кивнул.

Глава 7. Снова раб

Это был обычный солнечный день, ничто не предвещало беды.

И тут жена спросила:

– Я не толстая?

Под доской, что служила мостиком через канаву, я просидел не меньше четверти часа.

Тихо побулькивал ручеёк на дне канавы, к ногам постепенно подступала разрастающаяся лужица, но я не торопился вылезать из своего убежища.

Сначала я переживал последствия своего удивительного побега. В голове у меня звенело, кости ныли, по всему телу выступил пот, и было холодно так, что зубы стучали. Потом вроде бы отпустило.

Я прислушался к организму. Не тошнило, и я решил считать, что нос палача всё-таки выплюнул. Не хотелось бы думать, что способен на каннибализм.

И главное, как ловко я этого палача зубами за нос схватил! Как бежать-то кинулся!

А по забору как взлетел по двухметровому! Как будто меня подменили. Я же муху никогда не обижу… Я…

Яша!

Я подскочил и больно врезался головой о низенький мостик.

Это же был не я! Это ящерица откусила палачу нос! Это она так кусается – жмак всей пастью!

И бежал я потом тоже как ящерица, виляя и уворачиваясь на полной скорости!

Я застонал и потёр шишку на голове. Пощупал копчик – нет, хвост не отбросил. Интересно, а мог бы? У человека тоже, говорят, есть намёк на хвост. У некоторых особо тупых.

Боль от удара об мостик окончательно вернула меня в меня. Да, я кусал, как ящерица, убегал, как ящерица, лавируя на бегу. Меня словно бы подменили на эти минуты сумасшедшего бегства.

Убегай я сам, меня бы поймали, но ящерицу…

Что же со мной сделали эти гады, а?

Высунул из-под мостика голову и огляделся.

На крошечной улочке, ведущей к реке, было тихо – ни одного прохожего. Кроме доски меня прикрывал жиденький куст, но всё равно кто-то со стороны мог уже заметить, что я тут сижу. Лучше бы убраться, конечно. Вот если бы только понять, куда!

Я потрогал ошейник. Он сидел на удивление крепко. Я покрутил его, подергал, нашёл стык, но разогнуть не смог.

Средневековье какое-то. Неужели эти типы, толстый и тощий во главе с Германом, сделали машину времени и отправили меня в прошлое? Да ещё и в одном наборе с ящерицей?

Да ну, ерунда! Говорят-то здесь по-современному. Или… они подключили мне в мозг переводчик, и на самом деле я говорю и думаю вовсе не на родном языке?

Фантастику надо меньше смотреть. Бр-р…

Ага – меньше. По ходу – я вообще отсмотрелся…

А что если я здесь сдохну? Что если меня прирежут, как беглого раба? Или пристрелят, если в этом мире уже изобрели огнестрел.

Вода, тихонько журчавшая по дну канавы, казалась чистой, но кто знает наверняка? А пить очень хотелось, во рту так и стоял мерзкий вкус чужой крови.

Я зачерпнул воду ладошкой, поднёс к губам… А вдруг выше по течению в ручейке дохлая собака валяется?

Брр… Выплеснул воду. Разве что… кровь с лица смыть?

Я наклонился и слегка обалдел, увидев своё отражение в лужице.

То есть как раз не своё. Парень, глядящий на меня из воды, был помоложе и, пожалуй, посимпатичнее. Волосы чуть светлей, да и прическа другая. Отдалённое сходство, конечно, имелось, но возраст?..

Я потрогал себя за подбородок, гладкий, напрочь лишённый даже намёка на щетину. Чтобы убедиться, что это именно моё отражение, скорчил рожу и потряс головой:

– Что за херня?

Борода у меня, значит, ещё не растёт? Это сколько же мне? Семнадцать? Двадцать? Или в двадцать уже росла жиденькая?

Ничего себе я попал: нахожусь неизвестно где, помолодел лет на десять и наполовину превратился в ящерицу.

И что теперь делать? Где я? Зачем они это со мною сделали?

Подёргал ошейник и выругался. Ясен пень, самому не разобраться. Надо найти человека, который объяснит, что тут вообще происходит. Должны же здесь быть хоть какие-то нормальные люди?

Я ладошкой зачерпнул воду из лужи, сам ручеёк был слишком мелок и ополоснул лицо. Хорошо-то как…

Вторую пригоршню вылил на шею. Ну хоть кровь смыл. А то вылезу из под моста – людоед людоедом.

Обтёрся рукавом, огляделся – всё ещё никого.

Я в два прыжка выбрался из овражка и перебазировался в придорожные кусты.

Отсюда хорошо была видна вся улица, а сам я оставался невидимым, и можно было выбрать, к кому обратиться за разъяснениями и помощью.

Девушку надо выбрать, девушки безопаснее. Или старушку. Старушки – вообще самые добрые.

Сидел я долго.

Мимо прошли: бородатый толстый тип с румяной тёткой в цветастой юбке, расфуфыренный юнец при шпаге, хмурый мужик с тесаком на поясе.

Я ждал.

Потом из соседнего дома вышла брюнетка – босая, в рубахе чуть ниже колена и