Например, возьмем божество Тангароа – или Тангалоа, или Таалоа, в зависимости от того, на каком острове его почитают. Оно пользовалось широкой известностью и, как было принято считать, играло важную роль в сотворении, но какую именно? В одних местах его заслугой называли поднятие небес, в других – насыпание островов9.

В Самоа считали, что бог Тангалоа создал человечество, а может, и саму материю; он жил высоко в небе как верховное божество10. На Маркизских островах Тангароа постыдно ютился под пятой Атануа, богини рассвета, потерпев поражение в бою с ее мужем Атеа, богом света11.

Но если у полинезийских народов и существовали разногласия насчет конкретных высших существ, в целом они придерживались единого мнения о богах. Например, все верили, что богов много. На островах Общества (Товарищества), архипелаге, к которому относится Таити, верили в богов моря (которые наказывают людей, насылая на них акул) и богов воздуха (которым подвластны ураганы и бури). Были здесь боги рыбаков, мореплавателей, изготовителей сетей и более дюжины богов земледелия. Был бог плотников (не путать с богом кровельщиков), несколько богов-врачевателей (некоторые специализировались на переломах и вывихах), боги актеров и певцов, а также бог «чесальщиков волос и парикмахеров»12.

Некоторые антропологи называют богов такого рода «ведомственными», или «внутрицеховыми», и одна из причин, по которым их так много в Полинезии, – многочисленность «ведомств» или «цехов». Если в сообществе охотников-собирателей каждый был охотником и/или собирателем, то эволюция вождеств означала настоящее разделение труда, и боги множились, занимая новые профессиональные ниши.

Полинезийские боги пристально следили за состоянием экономики, о чем помнили их подданные. Антрополог Е.С.Крэгхилл Хэнди писал в 1927 году в книге «Полинезийская религия»: «Полинезийцы считают все серьезные предприятия деятельностью, посвященной богам»13.

Занятия серьезнее рыболовства у них не было. Лодка, иногда двухкорпусная, вмещающая двадцать мужчин, уходила прочь от берега, скрывалась из виду, а затем возвращалась с уловом тунца-бонито и другой крупной рыбы – или ни с чем, или даже вообще не возвращалась14. Ставки были высоки, успех означал игру по правилам богов с самого начала.

И речь шла действительно о самом начале. «Постройка лодки была религиозным актом», – писал в XIX веке гаваец Дэвид Мало о культуре своей родины. Когда человек находил дерево, которое казалось ему внешне подходящим, он говорил об этом мастеру, делающему лодки-каноэ, и тот следовал поговорке «утро вечера мудренее», ложась спать перед святилищем. Если ему снился нагой мужчина или женщина, «прикрывающие срам рукой», это означало, что дерево не годится, как сообщал Мало15. И наоборот, привлекательные, хорошо одетые люди во сне означали «зеленую улицу».

В ночь перед рубкой дерева ремесленники располагались возле него лагерем, молились, предлагали богам кокосы, рыбу и свинью. На следующее утро на очаге, сложенном у подножия дерева, эту свинью жарили и съедали, между тем боги довольствовались духовной составляющей пищи. Затем начинались молитвы шести богам и двум богиням, в том числе божествам леса, лодки и топора16. После этого дерево валили каменными топорами. Когда оно падало, старший мастер, делающий лодки, надевал церемониальный наряд, становился над деревом возле корня с топором в руках, выкрикивал: «Ударь топором и выдолби его! Даруй нам лодку!», а затем наносил по дереву удар. Потом повторял эти слова, делал еще один удар, повторял, ударял, и так далее, продвигаясь от комля к верхушке дерева. После этого он оплетал дерево цветущей лианой, произносил молитву об отрубании верхушки и отрубал ее. Завершение постройки лодки занимало много дней и сопровождалось неоднократными обращениями к богам, не говоря уже об очередных пиршествах со свининой, рыбой и кокосами. А плетение простой веревки для оснастки становилось вопросом «первостепенной важности», как писал Мало17.

Готовая лодка продвигалась дальше по божественному конвейеру и попадала под надзор новых богов. Богу-покровителю рыболовства Куула поклонялись в маленьких каменных святилищах, названных в его честь. Но существовали и другие боги рыбалки, «разнообразные и многочисленные», по словам Мало, и каждый рыбак признавал «выбранного бога». Каждый выбор имел свои последствия. Например, бог одного рыбака был известен принципиальным отношением к черному цвету, поэтому никто в семье не носил черное, а из дома были удалены все черные предметы18.

Особая церемония отмечала начало сезона ловли каждого вида рыбы. Когда приходило время ловить аку (бонито), высокопоставленный член сообщества съедал вместе с глазом принесенного в жертву человека глаз аку. (И это была добрая весть для любителей аку: заканчивался период, в течение которого поедание этой рыбы каралось смертью.) Вечером накануне первого в сезоне выхода в море рыбаки собирались в святилище и проводили ночь вместе, воздерживаясь от соблазна заняться сексом с женами и тем самым навлечь на себя божественный гнев. Они приносили с собой жертвенную пищу, поклонялись богу рыболовства, а перед тем, как отойти ко сну, повторяли вслед за жрецом слова: «Спаси нас от ночных кошмаров, от сновидений, сулящих несчастье, от дурных предзнаменований»19.

С точки зрения современного кораблестроителя или матроса рыболовного судна, многое в перечисленном выше может показаться несущественными приготовлениями к работе. И действительно, трудно согласиться с тем, что вынос из дома всех черных предметов сам по себе может считаться временем, проведенным деятельным рыболовом с пользой. Тем не менее совокупная цель всех этих ритуалов – окружить строительство лодки и ловлю рыбы атмосферой торжественности, предположительно способствующей точной и добросовестной работе.

Так или иначе, мы возвращаемся к вопросу о пользе, которую религиозный аспект приносил полинезийской экономике. В настоящий момент нам известно лишь, что этот религиозный аспект играл значительную роль.

Экономическую жизнь островов подкрепляли два ключевых религиозных принципа, на которые опиралась и жизнь полинезийцев в целом. Одним из них был тапу, от которого произошло известное нам слово «табу». Тапу относился ко всему запретному или обособленному. Так, в категорию тапу входили все запрещенные поступки, упомянутые в предыдущих абзацах: поедание аку до начала сезона ловли аку, ношение черного, если это запрещено твоим богом, секс с женой перед важным выходом в море на рыбную ловлю. Все это не просто вызывало недовольство или каралось общественным порицанием, как в наши дни – черная одежда на регате. За нарушения из категории тапу карали сами боги: возвращением домой без рыбы, болезнью, даже смертью. Тапу выполнял роль крахмала для ритуальной ткани Полинезии.

Второй ключевой концепцией была мана. Ученые расходятся во мнениях о значении этого слова – несомненно, отчасти потому, что его смысл в каждом вождестве почти неуловимо менялся. Одни говорили, что мана – это магическая и божественная сила, нечто вроде сверхъестественного электричества. Другие – что мана имеет более приземленную природу и что это, в сущности, эффективность, успех в достижении поставленной цели20. Независимо от определения, мана относилась к религиозным аспектам, так как ею полинезийское сообщество снабжали боги. В системе полинезийских стимулов она играла роль пряника. Точно так же, как нарушения тапу приносили несчастья, соблюдение тапу даровало мана.