В конце мая правительство России и Центральный банк оказались перед дилеммой: провести девальвацию рубля и перестать выплачивать проценты по долгам, что означало бы признание банкротства государства со всеми вытекающими внутренними и внешними последствиями, или применить радикальные меры, обеспечивающие какое-то равновесие на рынках акций, государственных облигаций и национальной валюты. Президент, правительство и Центральный банк России выбрали второй путь. Центробанк в три раза увеличил ставку рефинансирования, доведя ее до 150 процентов годовых, что в десять с лишним раз превышает доход от вкладов в зарубежные банки стран с нормальной экономикой. Соответственно были повышены и процентные ставки по доходам от ГКО и размещаемых за рубежом российских государственных бумаг, так называемых еврооблигаций. Рынок отреагировал ростом спроса на рубли и российские ценные бумаги. За короткое время удалось стабилизировать положение на валютном и финансовом рынках. Прекратилось бегство от рубля, и его курс к доллару сохранил стабильность. Увеличился спрос на ГКО и еврооблигации. В начале июня рынок российских акций вернулся к состоянию, в котором был до 27 мая. И уже 5 июня Центробанк России принял решение снизить ставку рефинансирования со 150 до 60 процентов годовых.

Вроде бы все стало на свои места. Атака неведомых внешних и внутренних спекулянтов, играющих на понижении рубля и российских акций, отбита. Но главная причина финансового кризиса — громадный дисбаланс государственных доходов и расходов при низкой эффективности экономики — сохранилась. Чрезвычайные меры в определенной мере коснулись и российского бюджета. Было объявлено о сокращении в 1998 году государственных расходов на 40 миллиардов рублей. Обещано с помощью жестких мер по отношению к неплательщикам увеличить собираемость налогов до конца года от 10 до 14 миллиардов рублей. Но как быть с социальной сферой, бастующими шахтерами и учителями? И можно ли получить больше налогов в бюджет от главных плательщиков — производителей нефти, газа, металлов и т. д. — в условиях падения мировых цен и крайне тяжелого финансового положения этих отраслей. Износ оборудования в нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей отраслях составлял от 60 до 80 процентов, общая потребность в инвестициях в топливно-энергетическом комплексе России составляла 35 млрд долларов, а ежегодный доход — 1,7 млрд долларов. Ельцин был вынужден рассмотреть вопрос о девальвации рубля, и этот шаг должен был неизбежно разрушить общественное доверие.

Он вызвал в Кремль Анатолия Чубайса, которого уволил из кабинета всего два месяца назад, и попросил его пойти с «шапкой в руках» просить денег у МВФ. Чубайс прилетел в Вашингтон в конце мая, чтобы напомнить об обещаниях президента Клинтона финансовой помощи «в целях содействия стабильности структурных реформ и роста России».

Однако мало кто имел уверенность в способностях управления ситуацией нового и неопытного премьер-министра Сергея Кириенко, к тому же приходилось иметь дело с враждующими между собой олигархами, которые одновременно вели игру против Ельцина. Правительство решило провести решающие переговоры с МВФ. Предложенные иностранными банкирами 10 миллиардов долларов были недостаточными. России нужны были 35 миллиардов.

В ходе своего следующего визита в Соединенные Штаты Чубайс сумел убедить МВФ увеличить свой кредит до 22,6 млрд долларов в течение двух лет.

До конца июля должен был прийти первый транш в размере 4,8 миллиардов долларов США, что могло бы обеспечить страну до октября, по крайне мере они так думали. К сожалению, иностранные инвесторы решили, что настало время вывести свои деньги из российской экономики, и сняли со счетов столько денег, что к концу августа российские банки были почти раздавлены. После серии катастрофических событий Кириенко был вынужден объявить, что правительство позволит рублю сместиться до 9,5 руб. за доллар, то есть его падение составит более 50 %.

После этого Ельцин отправил его в отставку, но это, конечно же, не помогло. К концу года рубль упал до трети докризисной стоимости, сотни тысяч людей потеряли работу, а в магазинах был дефицит товаров.

Это было полное фиаско Ельцина. Слабость рубля на международном валютном рынке все увеличивала сложность погашения внешнего долга, развиться многим компаниям стало просто невозможно. Время кризиса было особенно неудачно для «Сибнефти»: буквально через десять дней после того, как Ельцин объявил мораторий на погашение внешних долгов, была введена плавающая ставка. Хуже того, ежеквартальная выплата процентов по еврооблигациям также стала обязательной. Но Абрамович был уверен, что доверие, которое он старательно зарабатывал в предыдущие месяцы, не будет отброшено, и исправно платил по всем счетам.

Такая финансовая честность повторилась и во время необычной сделки с участием акций «Сибнефти» на 450 миллионов долларов, ярко описанной уважаемым московско-американским инвестиционным аналитиком Эриком Краусом. У Крауса были давние шаткие отношения с «Сибнефтью» и ее руководством. Он когда-то зашел так далеко, что охарактеризовал их как бывших бандитов.

Конечно, он был впечатлен попытками «Сибнефти» увеличить доверие к себе с помощью назначения независимых директоров и стремления к открытости, связи с общественностью и публикаций в глянцевых журналах. Но все же Краус, главный стратег «Никойл», во всем этом видел фальшь.

Одну из своих первых яхт, «Sussurro», длиной 50 метров Роман Абрамович приобрел в 1998 году. Яхта легко вмещала 12 человек гостей и 11 членов экипажа

«Я обнаружил, что они могут говорить, но они не могут ходить пешком, внутри они все еще оставались олигархией», — сказал он.

Скандальная ситуация сложилась в связи с 27 процентами транша акций, который один из мажоритарных акционеров «Сибнефти» (считается, либо Абрамович, либо Березовский) продал в декабре 2000 года за неназванную цену.

Семь месяцев спустя мажоритарный акционер выкупил те же 27 процентов транша и получил изрядный дивиденд в размере 150 миллионов долларов.

Краус и его коллеги поддержали первоначальную покупку, полагая, что все акционеры «Сибнефти» выиграют.

Но когда «Сибнефть» выпустила свой первый МСФО (международный стандарт финансовой отчетности) отчет в октябре 2001 года, объявив обратный выкуп акций и выплату дивидендов, это вызвало бурю споров. Проблема оказалась в том, что представители «Сибнефти» отказались сказать, сколько они заплатили за акции. Помимо этого, ни один государственный тендер не был организован для продажи акций, хотя это должно было быть сделано для компании в таком положении.

Цена акций компании падала по мере того, как скандал продолжался, и упала на 20 %. Краус описал эту ситуацию так: «Инвесторы были в ярости, и мы были очень критичны. Это был настоящий пиар-кошмар для «Сибнефти», и поэтому они организовали конференцию, которая была настолько сюрреалистической, что напоминала театр абсурда. …Они не могли сказать, какая цена была уплачена за акции, была ли оплата наличными или иным вознаграждением, и выплачен ли дивиденд».