Здесь он и был, здесь стоял его хутор. Прошел какой-то великан, нечаянно наступил на дом, с отвращением отшвырнул ногой обломки и пошел дальше.

Он постоял несколько секунд и пошел назад. Хватит.

Прибавил шагу и вскоре наткнулся на помощников. Пекка и Рита сидели на корточках в кустарнике. У Пекки в руках был бинокль.

Возвращенец и без бинокля увидел стоящий у пирса корабль. Небольшая грузовая лайба, ржавая и, скорее всего, заброшенная. Нет, не заброшенная – на борту были люди. И у грузовых люков, и на мостике.

– Схема у меня есть, – сказал шепотом Пекка, – он зачалился лва дня назад, разгрузился, а сразу после праздника уйдет… тоже с грузом. – Он ухмыльнулся.

Возвращенец промолчал.

Пекка кивнул – скорее всего, своим мыслям.

– Вот тогда мы и провернем это дело.

Они еще некоторое время наблюдали за лайбой. Жужжали назойливые мухи. Возвращенец думал о виденных им в лесу обломках своего детства.

В купе беспрерывно и однотонно жужжат мухи, воющие свистки паровоза, повышаясь в тоне, летят вдоль поезда и исчезают где-то в оставленном ими Марнесе.

Арон много раз видел в альваре поезда, но сам никогда не ездил. Настоящее приключение: мчаться по острову всего в нескольких вагонах от огромного, роскошного, пышущего жаром черного паровоза с ярко-красными колесами и сверкающими маслом рычагами, с длинной трубой и забитым углем тендером. В степи густо зеленеет трава, будто пустыню, которую он видел в учебнике, выкрасили в зеленый цвет и понатыкали кустов тут и там. Арон высовывает голову в окно. В лицо бьет встречный ветер, в глаза иногда попадают частички несгоревшего угля, но он не обращает внимания, его поражает и радует, с какой быстротой мчится поезд, обгоняет идущие параллельно машины и автобусы.

Кое-где попадаются степные хутора с амбарами и коровниками, и тут же в памяти оживает картина прошлогодней ночи, когда обрушилась стена амбара. Грохот, клубы пыли – и тишина. Ни звука.

Стена так и лежала, как повалилась, – почти целиком. Но не плоско. Между земляным полом и стеной с одной стороны был просвет, похожий на вход в подземную пещеру. Арон стоял и словно парализованный глядел на эту черную плоскую дыру И тут Свен положил руку ему на спину и подтолкнул.

– Лезь же… – шепотом прорычал он, потный и дрожащий от возбуждения и страха. – Лезь и возьми его деньги.

И он полез. Полз по холодной земле, ему было очень страшно: стена в любую секунду могла осесть. Оцарапал гвоздем лоб, пригнул голову и полез дальше.

К телу Эдварда Клосса, который лежал там, придавленный стеной. Совершенно неподвижно…

Арон поежился. Ему не хотелось вспоминать ту ночь.

Но Свен был в хорошем настроении. Они проезжали поля, хутора, где возились крестьяне, и он махал рукой чуть не каждому.

– Ты их знаешь?

– Откуда? Нет, конечно… но все рабочие мне как братья. Настанет день, и им тоже не надо будет возиться в дерьме.

После Каллегуты железная дорога делала резкий поворот на запад, к Боргхольму. На подъезде к городу вновь показалось море, будто кто-то приложил к берегу синюю линейку в надежде выровнять горизонт. Арон и на пароме тоже никогда не плавал. Он вообще нигде не был. И на континенте не был. Жил на острове.

Каменное здание вокзала показалось ему огромным. Они вышли на привокзальную площадь и пошли по прямым улицам. Им попались двое в черных костюмах – они посмотрели на Арона и Свена, на их бедную одежду и о чем-то зашептались.

– Обо мне говорят, – тихо сказал Свен. – Они знают, кто я такой.

– Правда? Откуда?

Свен кивнул, плотно сжав губы.

– Думаешь, они забыли ту потасовку с кровососами? Иди умойся – физия вся черная от копоти.

Они идут к гавани. У причалов стоят несколько груженных дровами парусных лайб, небольшие паромы, а чуть подальше, на рейде, красуется во всем своем величии огромная шикарная яхта.

Они зашли в ресторан и съели по омлету – по два пятьдесят на человека. Свен взял себе кружку пива, а Арону – ситро.

Поле еды Свен достал из деревянной табакерки, которую ему в свое время отдал Арон, порцию снюса, засунул под верхнюю губу и мрачно посмотрел на принесенный счет.

– В новой стране еда бесплатно, – сказал он, когда они вышли на улицу.

– Ну да?

– Платят только те, у кого есть деньги.

В середине дня они уже сидели на пароходе, пересекая пролив. Арон все время оглядывался и видел, как медленно съеживается его остров, постепенно превращаясь в серо-коричневую полоску на горизонте. Остров как будто медленно тонул в море, и ему казалось, что вместе с островом тонет весь его привычный мир.

За два года Юнас, оказывается, забыл, как здорово просыпаться у моря. Как будто ты космонавт – тебя усыпили и отправили на далекую планету, а там все другое: и воздух, и запахи, и звуки.

В день праздника он открыл глаза и услышал дыхание ветра и крики чаек, жужжание шмеля, бьющегося в оконное стекло, скрип велосипедов на береговой дороге… и самое главное – неумолчный, неравномерный ропот прибоя. Волнующий и успокаивающий.

Вилла Класс, подумал он.

Все эти звуки ему знакомы. Он опять оказался в солнечном, летнем мире, куда отец возил его почти каждый год с младенчества. Но теперь-то он уже взрослый. Ну, хорошо… почти взрослый. Двенадцать лет. И теперь он уже не живет с папой в большом доме дяди Кента, у него теперь свой домик, гостевой. Небольшой, конечно, – узкая комната с белыми стенами и натертым белым воском деревянным полом, зато свой. И у старшего брата Матса, и у двоюродного брата Каспера тоже… у каждого свой дом. Целых четыре недели он будет хозяином собственного дома.

Тетя Вероника, папина сестра, помогла ему постелить постель. Пришла с простынями и наволочками и оставила после себя легкий запах духов.

Красивое белое платье, а глаза такие же, как у папы, – серо-голубые. Юнасу очень нравилась тетка. Он даже соскучился – они не виделись уже два года. В прошлом году они не были на Эланде, а у тети Вероники не было времени заехать навестить их в Хускварну. Может, и вправду не было времени, но Юнасу всегда казалось, что тетя Вероника и его мама не особенно жалуют друг друга.

– А теперь управляйся сам, – улыбнулась тетя Вероника, надевая на подушку наволочку. – Здесь ты хозяин. Здорово, правда?

Еще бы не здорово. Никто не мешает.

Он сел в постели и выглянул в окно. Совсем рядом вода – плавательный бассейн. Метрах в десяти, не больше.

За береговой дорогой, под обрывом, темно-синяя сверкающая рябь пролива.

А над обрывом, почти на самом краю, – курган. Говорили, что это старый могильный курган и там появляются привидения. Не днем, конечно. Не при таком палящем солнце.