Стольник стоял неподвижно. Откуда-то он знал, что санитар не собирается его ударить, да и понятно ведь, что бить людей – это глупо. Эти желания от страхов, злобы и бессилия, санитар тоже должен это понимать. В таком возрасте уже пора.

Санитар отвел глаза и опустил дубинку. Вероятно, он привык, что его боялись. Воздух вокруг его головы стал густеть и темнеть, пока не приобрел коричневый оттенок. Стольник знал, что это цвет страха.

– Ты что, храбрый такой? – выхаркнул слова санитар.

– Да нет, я нормальный, – объяснил Стольник.

– Ты, псих, еще и издеваешься? – воскликнул санитар, в свечении вокруг его головы появился красный цвет агрессии. – Нормальных тут не держат!

Все происходило удивительно медленно. Стольник увидел, как напряглись суставы пальцев, как взлетела резиновая дубинка, размазываясь в пространстве, направляясь ему в шею, он удивился, для чего санитар делает такие медленные движения. Может, он просто хочет передать ему дубинку и неправильно ее направил. Харитон сделал шаг навстречу санитару, потом ушел немного в сторону, повернулся боком, и дубинка оказалась у него в руках.

Санитар замер и смотрел растерянным взглядом с растопыренными от неожиданности руками. Стольник не понял, зачем санитар хотел показать ему свое оружие. Ничего интересного он в нем не увидел, поэтому, рассмотрев с разных сторон, протянул обратно.

Санитар расставил руки в стороны, почему-то не решаясь взять. Стольник расценил это как настойчивое желание с его стороны, чтоб он все же рассмотрел странную резиновую палку. Осмотрев ее еще раз, Харитон ничего необычного и интересного по-прежнему не заметил и протянул дубинку повторно.

В этот раз санитар все же взял дубинку. Отскочив на несколько шагов, он ткнул ей в сторону Стольника.

– Ты даже не представляешь, что я тебе устрою, – злобно прошипел он и, развернувшись, зашагал к выходу из отделения.

Харитон стоял и думал, пытаясь понять, что сейчас произошло.

– Спасибо вам, – не поднимая взгляда от пола и так же дрожа всем телом, произнесла девушка.

– За что? – не понял он.

– Вы единственный, кто смог меня защитить от него, – объяснила девушка.

– Он тебя обижает? – уточнил он свою догадку.

– Он всех обижает, – всхлипнула девушка.

– Я ему объясню, что так нельзя, он тебя больше не обидит.

– Имея намерение объяснить, нужно еще видеть в человеке способность вас понять.

– В любом случае не обидит. Он не нарушит границ твоей «абсолютной свободы», – пообещал Стольник и пошел к лавочке возле окна.

Стулья больным были не положены, ведь стул можно использовать как оружие. Сев на лавочку, прикрученную к полу, Харитон устремил взгляд на девушку. Теперь он должен за ней присматривать, ведь он обещал. И еще нужно контролировать окружающий мир, вдруг в нем опять появится кто-нибудь, кто захочет его ударить.

Мир опять наполнился тишиной и покоем, а еще к нему добавилась радость. Эта радость шла оттого, что он смотрит на девушку, которая сказала о нем больше, чем он знал о себе. Вообще-то Стольника не волновало, правда то, что она сказала, или бред воспаленного воображения. Радовал сам факт, что о нем подумала именно она.

Закрыв глаза, он понял, что так может контролировать окружающий мир даже лучше, чем с открытыми. Открытыми глазами он не видел, что происходит за спиной, а с закрытыми чувствовал даже, как мухи шуршат, ползая по стенам. Только люди казались пульсирующими пятнами разноцветной энергии. Впрочем, так они были даже интересней. Странно, зачем тогда люди вообще смотрят перед собой? Может, чтоб взглянуть в глаза друг другу и увидеть души?

Солнце летело по небу, чертя дугу навстречу сумеркам. И так каждый день, дуга за дугой.

Разговор с профессором странным образом повлиял на его сны. Во снах теперь люди собирали полезные ископаемые, драгоценные камни, пищу и золото. Боги любили золото, и люди приносили его в те места, где были установлены алтари и откуда боги забирали подношения.

Народы, приносящие дары, становились угодны богам и получали благословение в войнах, а иногда и реальную помощь. Часто враги не могли сопротивляться, цепенея от страха, иногда рушились стены в непокорных городах или находился предатель, открывающий ворота. Боги не гнушались ничем, стремясь помочь своим верным рабам. Реки человеческой крови намывали золото, приносимое в дары карающим серо-зеленым богам.

Сны своей яркостью намного превосходили серую обыденность больничной жизни, и зачастую, проснувшись, не сразу удавалось себя убедить, что картины, промелькнувшие перед ним, всего лишь иллюзия.

Дни проходили однообразно и незаметно. Иглы занудно пронзали вены, выплевывая в кровь различную отраву, называемую лекарством. Пациенты клиники слонялись по коридорам с видом полудохлых бактерий либо сидели на лавочках вдоль стен с бессмысленным взглядом.

Харитон Стольник был плотью от плоти этой пассивной массы изолированных от общества тел, за тем исключением, что в его взгляде появлялся интерес, и он иногда фиксировался на девушке с белокурыми волосами. Девушка тоже изредка одаривала его робким, но ласковым взглядом.

Регулярно пациентов, которых медперсонал ласково называл «дурики», выпускали погулять в парк. Эти часы, дарящие дуновение ветра и яркое солнце, наполняли жизнь смыслом. Желание продлить прогулки запечатлелось в сознании после желаний выпить воды и смотреть на Кассандру.

Два раза приезжал Прапор, привозил домашнюю еду – отличающуюся тем, что она излучала любовь, а не холодную сухость, как больничная пища. Василий Иванович ерзал напряженно на месте, не зная, о чем говорить со своим «найденышем», и поэтому рассказывал о попытках Максимыча бросить пить и о намерениях ремонтировать курятник.

Потом все возвращалось на свои места, и время вновь замедляло ход.

Иногда мимо проходил санитар Равиль, распугивая пациентов устрашающей резиновой дубинкой и злобно посматривая в сторону Харитона.

Харитона нисколько не беспокоило, кто на него и как смотрит. Мысли о санитаре, постоянно носившем черные сгустки энергии над головой и красные в области пояса, были ему неприятны, поэтому он не запускал их в свое сознание.

Но ближе к вечеру Равиль подошел к Кассандре и что-то тихо начал ей говорить. Девушку опять затрясло, она сжалась в клубок, сидя на лавке, и спрятала лицо в колени. Санитар грубо дернул ее за руку, а второй рукой схватил за подбородок, обращая взгляд на себя.

Харитон встал с места и направился к ним.

Сказав несколько слов, санитар отпустил девушку, зажмурившуюся и кивнувшую ему, после чего направился дальше по коридору. Он не увидел Стольника, направлявшегося в их сторону через весь зал.

Подойдя к сжавшейся в комок и рыдающей Кассандре, Харитон остановился, не зная, как обратить ее внимание на себя. Равиль тем временем удалился, настороженно оглядываясь.