Троица уставилась на Харитона, осматривая его босые грязные ноги и больничную пижаму.

Стольник заметил обращенное на него внимание и приблизился к ним.

– Добрый день, – поприветствовал он троицу, помахав правой рукой, посчитав, что ему необходимо поздороваться и представиться тем, кто вступил с ним в беседу. – Меня зовут Харитон Стольник, я сбежал из дурдома, поэтому не мог бы кто-нибудь одолжить мне свою одежду на время или поменяться на мою?

Рябой в ответ на это предложение заржал. Похоже, он не отличался особым интеллектом.

– Ты что, дурак? Пошел вон отсюда, пока живой, – выхаркнул фразу, вызывающе подбоченясь, Рябой.

– Мы что, в телевизионном розыгрыше участвуем? – поинтересовался Сусел и заинтересованно закрутил носом по сторонам.

Рябой тоже настороженно закрутил головой по сторонам. Только зеленые глаза пристально изучали необычного собеседника.

Стольник вежливо ждал.

– Пацаны, это реальный дурачок, по взгляду ведь видно, – сделал заключение зеленоглазый и обратился к Стольнику: – У тебя какой диагноз?

– Ретроградная амнезия, – ответил Харитон.

– Скажи, Николс, это что? Типа он не помнит ни хрена? – уточнил Сусел, вопросительно глядя на зеленоглазого.

– Ага, – подтвердил тот. – А как память потерял?

– Не знаю, очнулся в лесу, а до этого ничего не помню, – объяснил Стольник.

– Давно очнулся? – резко спросил Сусел, и взгляд его стал холодным и колючим.

– На Майские праздники, – задумавшись, ответил Стольник, он помнил, как этот срок недавно называл врач.

Николс и Сусел заинтересованно переглянулись. Судя по цветовым пятнам, пульсирующим вокруг головы, они думали об одном и том же.

– Больше трех с половиной месяцев назад, – первым посчитал Сусел.

– Одежду мы тебе, конечно, свою не дадим, уважаемый Стольник, по той простой причине, что она нужна нам самим. Голыми или в больничных халатах ходить нам тоже не резон, – на удивление вежливо и с расстановкой пояснил Николс. – Хотя, конечно, мы не можем оставить реального пацана без помощи. Поэтому, если хочешь, мы можем тебя взять с собой и при случае обеспечить вещами.

– Ты че, Николс, гонишь, нам только психа не хватало, – возмутился Рябой.

– Помолчи, – сквозь зубы процедил Сусел.

– И ты туда же, – зло огрызнулся Рябой.

Николс с неприязнью глянул на Рябого и, с улыбкой переведя взгляд на Стольника, объяснил:

– Мы удалимся на минуту, нам с корешами нужно перетереть вопрос.

Стольник пожал плечами. Смысл сказанного он понял частично, поскольку некоторых произнесенных слов не знал. Разговора, который происходил между подельниками, он не слушал, ему интереснее было смотреть на воробьев, клюющих хлебную корку на асфальте.

– Ты что, Рябой, температуришь? – злобно прошипел Николс. – Мы с Суселом с ходу в тему въехали. Нам этот чудик послан небом, чтоб все проблемы решить. Он не помнит ничего. Мы его обработаем, и он на себя возьмет все наши грешки.

– А как вы его заставите на себя все взять и паровозом пойти? – с непониманием спросил Рябой.

– Не вы, а мы, – поправил его Николс, – мы с собой его возьмем, а при случае спишем. Менты потом за вознаграждение и для улучшения раскрываемости на него все наши грехи повесят. Число участников ограбления определить сложно, мы трое вместе нигде не светились.

– Ну, вы головы, – восхитился Рябой. – Тогда надо уезжать, не привлекая внимания.

– Соображаешь. Вот и валим, – одобрительно хлопнул его по спине Николс.

После этого они с Суселом оставили его стоять и обдумывать ситуацию, а сами вернулись к Харитону.

– Ну что могу сказать, Стольник, – протягивая руку, обратился к нему Николс. – Добро пожаловать в нашу команду.

Харитон пожал его ладонь, шершавую и жилистую.

– Реальная такая кликуха Стольник, солидная, – одобрил Сусел, в свою очередь, пожимая ему ладонь. – Кто придумал?

Его рука была цепкая, щуплая и влажная.

– Прапор придумал, – искренне ответил Стольник, довольный тем, что у него появились друзья. – Сто рублей увидел у меня в кармане и назвал.

– Реальный мужик прапор, железная солдатская логика у него, – усмехнулся Николс, после чего начал расспрашивать о предшествующих знакомству событиях.

Тем временем Рябой повесил заправочный пистолет на колонку и пошел к кассе рассчитаться за бензин.

– На выезде с заправки меня ждите, – распорядился Сусел и направился за административное здание.

Когда машина выехала на трассу и они ждали Сусела, свет в административном здании мигнул. Через несколько минут на заднее сиденье джипа рядом со Стольником залез Сусел, запыхавшийся и сматывающий в руке короткий кусок белого провода.

– Поехали, – торопливо распорядился он, с опаской оглядываясь на здание заправки.

– Что сделал? – настороженно поинтересовался Рябой.

– Пробил их видеонаблюдение током в 220 вольт, – заулыбался Сусел.

– Кайфую от твоих выходок! – довольно заржал Рябой.

– Реально варварские методы самые безотказные, – сделал вывод Николс.

Сусел с довольным видом Мальчиша-Плохиша оглядывался на удаляющуюся заправку.

Машиной управлял Рябой, на переднем пассажирском месте сидел Николс.

Стольник, оказавшись в машине, почувствовал комфорт от нахождения в состоянии покоя. Тишина и спокойствие опять приятной музыкой зазвенели в ушах. Мелькающие за окном деревья гипнотизировали. Попутчики о чем-то спорили между собой, но он не вникал в смысл, пока его не толкнули.

– Стольник, ты что, оглох? – спросил Николс. – Я тебе пацанов представляю, познакомься, а то мы даже имен своих не назвали. Меня Нурлан зовут, друзья Нурик называют, братва Николс кличет. Лучше кликуху при обращении употребляй, чтобы родное имя не палить.

– Я Руслан, пацаны Русел или Сусел кличут, – глядя в зеркало заднего вида, представился водитель, протягивая руку через плечо.

– Вовчик, – односложно представился Рябой, по-видимому не желая афишировать свое прозвище.

Рад знакомству, милостивые господа, – с искренней улыбкой ответил Стольник. – Я уже имел честь представиться, меня зовут Харитон Стольник.

Все разом повернулись к нему.

– Чё сейчас сказал? – удивленно переспросил Сусел.

– Рад знакомству, милостивые господа, – повторил Стольник, думая над тем, где он допустил ошибку в построении предложения. – Я уже имел честь представиться, меня зовут Харитон Стольник.

– Ты из какого века, братиш? – поинтересовался Рябой, глядя в зеркало заднего вида. – Из девятнадцатого?