Мне надо поговорить об очень важном для меня…

Маслаков молчал. Взгляд его стал почти отечески заботливым.

— Но… — прерывисто дыша, добавил Пьер, — мне трудно об этом говорить…

Маслаков кивнул:

— Понимаю. Продолжай.

Внезапно у Пьера вырвался возглас отчаяния:

— Я не могу так… без дела!

Председатель все так же молча глядел на него.

Долгая пауза.

Решившись, Мерсье разом произнес:

— Я хочу просить отменить постановление Мирового Совета.

И с очень слабой тенью надежды поглядел на Маслакова.

Тот молчал.

Пьер потупился.

— Я понимаю, — сказал он, — что Совет вряд ли сможет сделать это.

— Почему? — спросил Маслаков.

— Потому что… ничего не изменилось.

Опять пауза, на этот раз очень короткая.

— Итак, — сказал Маслаков, встав и невольно бросив взгляд на часы, где уже успело смениться несколько цифр, — ты сам ответил на свой вопрос. Мне добавить нечего.

Простившись с Пьером глубоко сочувственным взглядом, он быстро, решительной походкой вышел из комнаты — прямой, высокий, неуклонный.

«Что же мне остается?» — промолвил про себя Мерсье, выйдя из здания, где помещался Совет, в пронизанный солнечными лучами парк.

И вдруг пришла мысль…

«Да! Этого-то у меня никто не отнимет».

С того дня он наглухо замкнулся в своей комнате и много дней почти не выходил из нее. Одна Ольга знала, чем он занят, но ни с кем об этом не говорила, даже с дочерью.

Глава девятая.

ЛЕСНОЙ СЮРПРИЗ

Жан Тэн вместе с Гердой Лагерлеф продолжал трудиться над созданием вулканов. Одновременно они учили этому делу других. Чтобы усмирить буйные венерианские недра, таких специалистов потребуется немало.

Сейсмографы беспрерывно отмечают сильнейшие сотрясения в разных местах. Чудовищны извержения старых и беспрерывно возникающих новых естественных вулканов.

Спустя некоторое время Жан и Герда стали работать порознь: каждый из них уже мог действовать самостоятельно, каждый получил свою группу помощников-учеников.

Работы непочатый край. Жан был предельно занят. Тут уже не уложишься в земные два-три часа в сутки обязательной работы. Да и как делить ее на обязательную и необязательную?

Жана тяготило, что пришлось оставить ваяние. Ничего не поделаешь: все силы и время надо отдавать текущей работе.

Сейчас закладывался новый учебно-производственный вулкан вблизи большого пленочного дома и недалеко от опушки дремучего леса. Недавно здесь было обнаружено сравнительно неглубоко залегающее значительное озеро расплавленной массы. Из-за близости к жилью этот искусственный вулкан был включен в число первоочередных. Конечно, дом можно бы и перенести. Но пожалуй, овчинка выделки не стоит: пока еще очень трудно найти на Венере место, за которое можно поручиться, что и под ним не будет обнаружено скопление магмы. И в конце концов все такие скопления надо вычерпать.

Поблизости от большого поставили маленький пленочный дом, где жили Жан и практиканты вулкана и находилась аппаратура управления на расстоянии широким огненным буром.

Поручив группу наиболее опытному из своих помощников, Панаиту, чернявому, очень молодому человеку с не по летам серьезным выражением узкого лица, Жан направился к лесу, чтобы детальнее ознакомиться с местностью. На микросамолете (специальной конструкции для тяжелой плотной венерианской атмосферы) он добрался туда за несколько минут и, оставив машину у опушки, вступил в чащу.

Жан, конечно, знал, что представляют собой венерианские леса. Он видел их неоднократно на Земле — в записях. Но одно дело — видеть запись, а другое — войти в этот лес, очутиться внутри него, прикасаться к деревьям.

Когда было установлено, что на Венере царит неимоверная жара, что в нижних слоях атмосферы мало кислорода и нет водяных паров, то решили, что там не могут существовать высшие растения. Но неизмерима сила приспособляемости организмов!

Высокие, почти одинаковые столбообразные стволы стояли густо, плотно. Их редкие, причудливо изогнутые ветви были зеленоваты, но совершенно безлиственны. Как и стволы, они были покрыты прозрачной жарозащитной коркой, более прочной, чем самые крепкие полимеры. В лесу было немногим темнее, чем на открытых местах, — ветви почти не давали тени.

Жан знал, что фотосинтез идет при помощи ветвей. Они медленно обогащают атмосферу кислородом. Может быть, когда-то такая картина была и на Земле? Он знал также, что корни этих деревьев уходят в необычайную глубь, находя и высасывая потаенные скопления ювенильных вод.

Он притронулся к дереву. Скафандр не давал ощущения жара, но пальцы почувствовали плотную, почти отталкивающую гладкость брони. Закрыв глаза, можно было подумать, что прикасаешься к идеально отшлифованному металлу.

В чаще было так душно, что пришлось усилить подачу воздуха из резервуара скафандра.

Мертвая тишина господствовала в лесу: ни птичьих голосов, ни жужжанья насекомых, ни малейшего шороха. Впрочем, нет! Какой-то скрип послышался вверху. Жан поднял голову. Голые ветви зашевелились, — видно, от пронесшегося вверху ветра.

С трудом протискиваясь между стволами, он вдруг увидел, что они расступились. Еще сотня шагов — и он очутился на довольно просторной полянке.

И остановился в изумлении: у противоположного ее края, разбросанные в беспорядке, стояли… грибы. Да, это были грибы, и очень похожие на земные — но размеры!

Самые меньшие достигали примерно половины человеческого роста!

Но было и другое отличие от земных грибов: как и деревья, эти были покрыты гладкой, прозрачной броней, — наверно, столь же плотной.

Жан глядел на них издали. Ему стало не по себе. Сердце сильно забилось.

Он почувствовал внезапную слабость и головокружение.

Сделал над собой усилие и шагнул обратно.

Головокружение прекратилось.

Вполоборота оглянулся.

Ему показалось, что грибы чуть-чуть приблизились. Но это, конечно, обман зрения!

Он сделал шаг по направлению к ним.

Головокружение и слабость возобновились и резко усилились. Он решительно зашагал назад, но ноги стали подгибаться, он упал навзничь. Попытался подняться — не смог. Это походило на кошмарный сон. Сделав еще огромное усилие, повернулся на бок и опять оказался лицом к гигантским грибам.

Теперь уже нет никакого сомнения: они ближе, еще ближе!

Необъяснимое ощущение овладело им. Ему казалось, что он чувствует какие-то неслышимые волны, перекрещивающиеся, пронизывающие его… какие-то токи…

Грибы приближались. Он не видел их передвижения, как мы не замечаем движения часовой стрелки. Но передние вышли уже за край поляны. Они не больше как в метре от него.

Жан стал делать отчаянные усилия, чтобы подняться. С огромным трудом ему удалось пошевельнуться, но от этого его положение только ухудшилось: он опять оказался на спине. И вдруг вскрикнул от ужасной боли в левой ноге.

Он увидел гриб прямо над собой. Снизу гриб был огромен и страшен. Его шляпка казалась плоским