Дружба связывала очень многих актеров, примерно однолеток. Параллельно шла работа в театрах. Мы очень много играли. Играли пьесы, которые отвечали тому дню, — комсомольские, молодежные. Их уже благополучно забыли.

С приходом в 1963 года Анатолия Эфроса Ленком окатила свежая струя, открылись новые горизонты. Его режиссура не была показной, громкой, скорее камерной — но именно это было его визитной карточкой. Он отличался особым стилем работы с актерами, скромностью, душевностью, умением находить с людьми общий язык. Был особенный всплеск интереса к нашему театру.

О работе с Эфросом мы все вспоминаем с улыбкой, с огромным удовольствием — и это, пожалуй, самый важный показатель успеха в театральной среде. Трудные времена закончились — вернулась зрительская любовь, вернулись уважение и почет к театру. Блестящая плеяда актеров творила тогда в Ленкоме — Александр Збруев, Леонид Марков, Валентин Гафт, Ольга Яковлева, Всеволод Ларионов, Слава Богачев. К нам примкнула большая группа из капустников, которыми руководил Ширвиндт: актеры Никита Подгорный, Миша Козаков, Андрюша Миронов, Майя Менглет, Леонид Сатановский.

Спектакли Эфроса «Снимается кино», «Мой бедный Марат», «Мольер», «Чайка», «В день свадьбы», «104 страницы про любовь» гремели по всей Москве. В основном режиссер обращался к современной драматургии — Розов, Арбузов, Радзинский. Его постановки заставляли задуматься о судьбе интеллигенции, о месте личности в современном обществе, о романтике и лирике в жизни.

Эфрос не особенно заботился, о чем говорят герои пьес. Он показывал, что происходит между ними, какие истинные мотивы движут персонажами, в этом была необыкновенная психологическая глубина эфросовских постановок. Это была великолепная школа актерского мастерства.

Театр «Ленком». Спектакль «Всё о Лермонтове» (1963)

Шел 1964 год — мы с Александром Анатольевичем уже были известны в театральной Москве как мастера «капустного жанра». Наш дуэт сложился в недрах театра, а потом как-то плавно переместился на сцену Дома актера. Нас увидел в театре и привел к себе директор Дома актера Александр Моисеевич Эскин. И мы, тогда еще совсем мальчишки, играли свои первые капустники среди потрясающих мастеров сцены того времени. Когда я сейчас смотрю на фотографии тех лет, всегда думаю: «Боже! Среди каких знаменитых актеров мы сразу оказались: Леонид Утесов, Михаил Жаров, Михаил Царев, Фаина Раневская, молодой Георгий Товстоногов, ведущие артисты МХАТа!» Актерское признание к нам пришло не по спектаклям, а именно по этим капустникам.

Мы выходили все из Ленкома и бежали после спектакля в Дом актера и там творили знаменитые капустники. Театральная Москва нас узнавала не по спектаклям, а по капустникам. Потом наша слава выросла, мы стали знаменитым капустным ансамблем города. Тогда капустники процветали всюду. Они вершились в Доме архитектора, в Доме журналиста. Назывались «Верстка и правка», «Синяя птичка» и другие. Мы соревновались.

Дом актера

Капустники, посиделки — безусловно, самый популярный жанр деятельности Дома актера — всегда отличались творческой дерзостью. Чего стоит одна история с папанинцами! Прославленных героев-полярников, уставших от шумихи, накануне уже подготовленного вечера отозвали на необходимое лечение в Барвиху. Огромных усилий стоило директору Александру Моисеевичу Эскину уговорить заботливых докторов не рушить прекрасный вечер. Папанин согласился выехать в Дом актера только за билеты на дефицитную «Анну Каренину» во МХАТе. Своих усилий по «добыче» папанинцев задорному директору Дома актера оказалось мало, и ему вздумалось порадовать полярников еще задолго до встречи с актерами…

Сопровождать Папанина и его сотоварищей отправились роскошные актрисы МХАТа. Случилось непредвиденное — все лимузины на полпути поломались, и пришлось актрисам уговорить полярников добраться до Москвы на рейсовом автобусе. В автобусе папанинцев рассмешил совершенно пьяный гражданин, утверждавший причастность свою и своей собачки к экспедиции на льдине. Роскошным актрисам стало совсем стыдно, когда полярным исследователям пришлось выложить изрядные деньги за билет на пригородном автобусе. Вместо билетов строгая кондукторша без тени смущения вручила папанинцам… билеты на «Анну Каренину». Через секунду замешательства в кондукторше была узнана Мария Миронова, а в пьянице — Осип Абдулов: главные участники капустников Дома актера сыграли свои роли отменно.

По форме наши «капустники» строились обычно как репортажи с мест. Вот пример.

«Почему так долго не выпускался спектакль «Павшие и живые»? Любимов ответил, что спектакль задерживался по трем пунктам, из которых самый главный пятый».

«В ноябре этого года многие страны отмечали пятидесятилетний юбилей известного писателя Константина Симонова. По сообщениям Тель-Авива, в связи с этим в Израиле с успехом поставлен «Русский вопрос».

…Придумывать всякий раз новую форму приветствия бывало трудно, и появились некие «болванки», в которые втискивался очередной юбиляр. Вот снова пример.

«Товарищи! В 1915 году, несмотря на самодержавие, родился Константин Михайлович Симонов. Родился он, как и все дети, безымянным, но Софья Владимировна Гиацинтова, интуитивно учуяв в нем будущего драматурга нашего театра, обратилась к Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко с просьбой разрешить назвать мальчика его именем — Володя. Немирович категорически отказался, и родителям ничего не оставалось, как назвать его в честь Станиславского — Костей. Этот факт и был первым камнем преткновения между двумя великими основоположниками МХАТа».

…По этой же «системе» строилось другое приветствие.

«Дорогие друзья! Семьдесят лет тому назад, несмотря на самодержавие, родился Сергей Владимирович Образцов. Он родился в семье скромного академика. Революция освободила семью Образцовых от пут капитала и дала в руки маленького Сережи большую куклу. Сегодня Образцову семьдесят лет. Вдумайтесь в эту цифру. Он очевидец многого… Он видел Тимирязева. Он слышал об Эйнштейне. При нем открыли керосин. При нем поднялся в небо первый самолет. При нем же он и разбился. Он же открыл свой театр».

Дом актера всегда давал возможность общения, возможность встречи поколений.

В доме на улице Горького была атмосфера настоящей клубности, собиралась своя среда. Мы никогда не приходили туда отдыхать, мы шли общаться, спорить об искусстве. В этом отношении старый ресторан Дома актера был особым культурным местом Москвы. Какие там проходили незабываемые словесные дуэли, какие устраивались стычки актеров с критиками! Человек мог выйти из этого ресторана знаменитым!

Помнится швейцар дядя Володя, буфетчица баба Таня. Помнится прекрасный директор ресторана, которого все звали Борода. Когда я как-то спросил у него: «А все-таки почему у тебя в ресторане такое вкусное филе по-суворовски?» Он ответил: «Я просто покупаю хорошее мясо». Буфетчицы, официантки, актеры — это была одна компания.