— Что ты делаешь? — Еще никому не удавалось подхватить ее на руки так легко.

— Где твоя комната?

— Отпусти меня, Алекс! Я не хочу, чтобы ты укрывал меня на ночь теплым одеяльцем… — Ее убогая попытка пошутить осталась незамеченной. Двигаясь по коридору, Алекс ловко приоткрывал все двери подряд. Кабинет отца, где на время устроилась Хоуп (чтобы не карабкаться по лестнице), располагался в глубине дома.

Алекс, пятясь, зашел в комнату, опасаясь задеть что-нибудь ее сломанной ногой. Переносная вешалка и яркий узор лоскутного одеяла весьма оригинально контрастировали с рядами книжных полок вдоль стен. Аромат духов, которыми пользовалась Хоуп, еще не успел вытравить застоявшийся запах трубочного табака, однако это едва ощутимое благоухание ударило Алексу в голову. Хоуп Лейси — ни о чем другом он просто не мог сейчас думать.

Откинув уголок одеяла, он опустил свою ношу. Хоуп даже не заметила, как короткая юбка поднялась, приоткрывая кружева на шелковых панталончиках. Алекс, не отрываясь, смотрел на них, и его голодное, жадное желание и возбуждало ее, и вызывало отвращение. Он сбросил пиджак, стянул галстук через голову и принялся расстегивать сорочку.

Хоуп чувствовала, как с каждым его резким, почти неконтролируемым движением силы оставляют ее. Под белой сорочкой угадывались мышцы на груди и плечах. Сила и мощь без единой унции жирка или лишнего веса — Алекс Мэтьюсон был человеком железной воли и не капитулировал даже перед искушением излишествами.

«Капитуляция» — это слово тут же вызвало у нее образ закованного в броню всадника. Хоуп облизнула губы, не в силах отвести глаз от стоящего перед ней мужчины. Широкие плечи и мощная грудь переходили в тонкую талию и узкие бедра, а темные волоски, завитками покрывавшие грудь, постепенно превращались в узкую дорожку, которая скрывалась, сбегая вниз. Алекс взялся за пряжку ремня.

— Алекс…

— Что? — Он замер, и мускулы у него на шее заметно напряглись. — Разве тебе самой хочется не этого? — Она молчала, и у него на лице обозначились резкие складки — то ли от решительности, то ли от плохо скрываемого раздражения. — Мне нет дела до твоего прошлого, до твоих любовников — ты это хотела услышать?

Да, это! Только сказанное другим тоном, тоскливо подумала Хоуп. Не могут, не должны прочные — вернее, какие угодно — отношения начинаться вот так. Слишком серьезно разделяющее их недоразумение.

— Послушай, Хоуп, есть минуты, которые не повторяются. Если ты прогонишь меня сейчас, то никогда не простишь себе этого. — Его голос превратился в ласкающий шепот. — Забудь о прошлом, забудь о будущем. Здесь ты и я — здесь и сейчас.

Ей было ясно, сколь небесспорны его доводы. Она знала, до какой степени настоящее, уходя в прошлое, имеет скверную привычку не давать покоя в будущем. Хотя, с другой стороны… Может быть, это и правда единственный раз, когда им суждено быть вместе… Кто знает…

— Ты с самого начала был уверен, что я отвечу «да»? — Хоуп подняла голову с груди Алекса, вопросительно глядя ему в лицо.

— Если бы ты отказала, мне бы оставалось только оглушить себя лошадиной дозой виски.

Такая откровенность заставила ее улыбнуться. Интересно, «после» Алекс всегда бывает таким нежным и тихим? Слава Богу, в комнате было темно, и он не заметил, как она покраснела. Она ни о чем не жалела. Надо окончательно лишиться рассудка, чтобы пожалеть о таком блаженстве.

— Ты не сочтешь меня чересчур бесчувственным, если я усну? — Он отвел в сторону прядь ее волос и прижался губами к ямочке под шеей.

— Мне кажется, ты заслужил отдых, — мягко поддела она, и он уснул почти сразу, пристроив голову на ее плечо. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Хоуп осторожно перебирала завитки жестких волос.

Спать не хотелось, она чувствовала что-то вроде спокойного возбуждения. Алексу, оказывается, было мало ее молчаливого согласия, ему нужно было, чтобы она сама позвала его, и, когда она выдохнула «люби меня», глаза у него потемнели, как грозовое небо. Хоуп вдруг стало страшно.

На долю секунды страх даже чуть не пересилил желание. У нее не было опыта, чтобы делать сравнения, — недолгий роман с Хью был вполне спокойным, небеса над ними не раскалывались. Тем не менее Хоуп наслаждалась теплотой и нежностью их отношений. Дикое, первобытное желание, которое горело в глазах Алекса, было ей совершенно незнакомо. Она завороженно смотрела, как сокращаются мускулы у него на руках. Такая сила… А вдруг он потеряет над собой контроль?..

— Успокойся. — Вероятно, он понял ее колебания. — Раз я сказал, что не наброшусь, значит, не наброшусь. — Он запрокинул ей голову, осторожно коснувшись подбородка, и Хоуп поцеловала его в ладонь. — Может, приведем в соответствие форму одежды? — хрипло предложил он.

Хоуп послушно подняла руки, когда он взялся за край ее водолазки. Напрягшиеся кончики грудей были ясно видны под тонким хлопком бюстгальтера. Хоуп знала, что красива, но сейчас ей отчаянно хотелось нравиться.

— Знай я заранее — надела бы что-нибудь поинтереснее. — В ответ он на мгновение прикрыл глаза. О чем он думает? Неужели она ему не понравилась?

— Совершенство нельзя сделать лучше. — Алекс взглянул на нее, и она перевела дыхание — он не разочарован.

По телу прошла судорога, как только его ладонь накрыла ей грудь. Соски начало жечь и покалывать. Хоуп зажмурилась. Мужская рука с мучительной неторопливостью ласкала упругий холмик, пока наконец пальцы не скользнули под поясок юбки.

— Как это расстегивается? — Она с трудом узнала его изменившийся голос.

Переполнявшее ее желание было сладким и тягучим, как первый весенний мед, и она с усилием ответила:

— Крючки сзади, — Хоуп коснулась его обжигающе горячей руки, — и пуговка вот тут.

— Расстегни сама.

Эта простая просьба привела ее в трепет. Она приподнялась и быстро расстегнула пуговки юбки.

Алекс выдернул из-под нее легкую вещицу и швырнул в другой конец комнаты. Мускулы у него на руках чуть заметно вздрагивали. Хоуп, не в силах больше сдерживаться, застонала и прижала обе ладони к его груди.

— Ты не поверишь, как я хочу тебя… — Кончиками пальцев она ощущала слабые сокращения тугих мышц, и голова у нее шла кругом. — Как хочу коснуться… и попробовать на вкус… — Наклонив голову, она коснулась языком плоского твердого соска, а затем, осмелев, обняла Алекса обеими руками, наслаждаясь каждым прикосновением. В комнате раздавались только неровное дыхание Алекса и нежный, едва различимый лепет, в котором Хоуп ни за что не узнала бы собственного голоса.

Алекс погрузил пальцы в ее волосы и с хриплым криком резко откинул ей голову назад.

Затуманенный взгляд Хоуп остановился на нем.

— Что такое? — Она досадливо взглянула на свою ногу в гипсе и про себя прокляла неподвижность, лишившую ее возможности взять инициативу на себя.