– Добро пожаловать в Штаты! – Это он ужепроизнес, когда мы выехали из паркинга.

Ну и приемчик! Мои руки замерзли без перчаток,пальтишко на рыбьем меху совсем не защищало от ветра, а человек, целых восемьмесяцев славший мне страстные письма, открытки и телеграммы, был какой-тосовсем чужой и холодный, как айсберг.

Даже облик его был какой-то странный, хотя нисвоей бледностью, ни стандартной прической он ничем вроде бы не отличался отмассы средних американцев. В чем, собственно, дело?

– Карл! Ты от меня что-то скрываешь?

Он включил приемник и как-то неувереннозакашлялся.

– Карл, я все бросила, чтобы приехать к тебе,значит, имею право знать, что стряслось?

Я вдруг почувствовала: все равно соврет, номне тогда хватило бы и полуправды.

– Ты что, встретил другую?

Он как-то неловко заерзал.

– Ну, была другая женщина, – робко начал он. –Секретарша на конференции по экономике в начале года, на Ямайке.

Рона, мать восьмилетнего сына, перешагнула ужерубеж тридцати. По словам Карла, она страстно в него влюбилась, а сам он к нейничего не испытывал, да и переспал-то, дескать, с ней всего раза три.

– Прекрасно, теперь мне стало легче, – сказалая, и мы сменили тему.

Карл снимал квартиру в районе Семидесятойулицы. Жилище Карла впечатляло образцовым порядком. Комнаты были обставленыфранцузской мебелью и буквально набиты ценными старинными вещами. Да только небыло здесь ни единого цветка, ни хотя бы простой записки, говорящей: «Добропожаловать!» Можно было подумать, что квартира вообще надолго оставленахозяевами…

Мы отправились перекусить в один изресторанчиков Германтауна, а потом вернулись домой, чтобы вымыться, распаковатьвещи и, конечно же, позаниматься любовью. Вот тут-то я и поняла, что переменыпроизошли более значительные, чем казалось поначалу.

Странное поведение Карла повлияло и на меня:он даже не смог меня возбудить, а его огромный член приносил только физическуюболь. Нам пришлось одеться… Я включила телевизор.

Часам к девяти вечера мы оба почувствовалисебя лучше и снова попытались состыковаться. На этот раз я уже начала былоиспытывать привычные для меня ощущения, как вдруг зазвонил телефон, и Карл,прервавшись, снял трубку.

Кроме шуток, те двадцать минут телефонногоразговора не оставили у меня сомнений в том, что Карл предпочел бы переспать несо мной, а с той, на другом конце провода.

Я была слишком подавлена, чтобы опять о чем-торасспрашивать, отвернулась и постаралась заснуть.

Назавтра, в воскресенье, я надеялась, что Карлпокажет мне город, однако часов около двенадцати он вдруг сказал:

– Ксавьера, я должен повидаться с матерью, ейнужна помощь. Она занимается художественной выставкой, которая сегодняоткрывается. Извини, что оставляю тебя одну, но ты можешь посмотреть телевизорили написать письма твоим родным, а когда я вернусь, часам к шести, пойдемобедать.

Я осталась одна в его квартире. Мне было оченьгрустно, я не знала, что делать. Разве он не мог от всего освободиться и побытьсо своей невестой в ее первый день в Америке? С любимой, которую он столькождал? Пробило шесть часов, потом семь, восемь, девять, десять… Карла все небыло. В холодильнике было хоть шаром покати, а я страшно проголодалась… Мнестало ужасно жалко себя. Когда Карл наконец-то вернулся около одиннадцати, ялежала на кровати и плакала. На следующее утро Карл поехал на работу изадержался допоздна. В десять вечера зазвонил телефон. Надеясь, что это он, ясняла трубку.

– Кто говорит? – спросил женский голос синостранным акцентом.

– Ксавьера, невеста Карла Гордона, – ответилая. – А вы кто?

Последовала продолжительная пауза, а затем –ответ:

– Меня зовут Рона Ванг. Карл – мой жених!

Она рассказала мне свою историю, частично ужеповеданную Карлом.

– А как вы оказались в Нью-Йорке? – спросилая.

– Карл попросил меня приехать из Кингстона вШтаты и выйти за него замуж.

Она поддалась его уговорам, уволилась сработы, оставив сына на друзей, и пять месяцев назад приехала в Нью-Йорк.

Однако со времени ее приезда и до сегодняшнегодня все, что она получила от Карла, – одни лишь пустые обещания.

– Карл все время откладывает свадьбу, а у меняуже нет денег, я ведь иностранка, меня не берут на работу, – рыдала она втрубку.

Этот разговор поселил во мне глухое отчаяние.Тем не менее мне было очень жалко Рону. К тому же очень хотелось взглянуть насоперницу. Я решила встретиться с ней.

Рона жила на Саттон Плейс, недалеко отродителей Карла. Меня и так потрясла ее история, но когда я увидела ее воочию,то была просто сражена на месте.

Из всех расистов, которых я знала в ЮжнойАфрике, Карл, безусловно, мог бы считаться самым непримиримым. Но вот сейчасженщина, стоявшая передо мной и утверждавшая, что Карл просил ее руки, былачернокожей!

Но если бы только это! Зубы у нее выдавалисьвперед, как у лошади, ноги толстые, жесткие вьющиеся волосы. Хороша соперница!Я обратила внимание на красивый цветок в горшке, стоявший в ее квартире, исказала, что он мне понравился.

– Спасибо, – ответила она. – Карл мне еговчера подарил.

Так вот из-за какой «матери» он оставил меняодну на целый день! Чем больше я узнавала, тем сильнее мне хотелось выяснить уКарла все до конца. И мы с Роной вместе решили позвонить ему.

В телефонном разговоре Карл сразу сказал мне,что очень волнуется, так как не знает, где я.

– Рядом с Саттон Плейс, – ответила я ему, – ноне у твоих родителей.

Он сразу обо всем догадался. Больше ему ничегоне оставалось, как прийти к Роне и разобраться с нами на месте.

Рона оказалась женщиной крайне несдержанной.Как только Карл пришел, она буквально обрушилась на него с горькими упреками иобвинениями, а под конец прямо спросила, кто же из нас двоих его невеста?

– Ксавьера, – заявил он.

После этих слов Рона в истерике схватилатяжелую пепельницу и попыталась ударить Карла по голове.