Ник повернулся спиной к восточному котловану, где кипела работа, и всмотрелся в западный, куда в этот день самосвалы не направлялись.

Этот лунный ландшафт как ничто другое волновал два его сердца. Именно здесь, а не в зеленом лесу, или на цветущем лугу, или в большом городе он чувствовал себя как дома. Мусор, грязь, плесень, зола, слизь притягивали его, как море притягивает моряка.

Несколько часов оставалось до прибытия из Нового Орлеана фургона с трупами. Трех городских чиновников, убитых и замененных дублями, и двух полицейских, которых постигла та же участь.

Годом раньше такие грузы прибывали дважды в месяц. Теперь — дважды в неделю, а то и чаще.

Интересные наступили времена.

Помимо пятерых людей, в фургоне должны были привезти трех утраченных — существ, созданных в «Руках милосердия», но не оправдавших надежд Виктора. Обычно на них стоило посмотреть.

С наступлением темноты, когда на территории «Кроссвудс» оставались только Новые люди, Ник и его команда собирались перенести трупы людей и утраченных в западный котлован. Похороны с годами стали предваряться все более изощренными церемониями.

Хотя проводить их приходилось все чаще, они по-прежнему доставляли Нику огромное удовольствие. Самому ему убивать запрещалось. Он не мог наброситься на Старых людей до того дня, когда Виктор начнет Последнюю войну. Ник любил смерть, но пока не мог сеять ее. И ему не оставалось ничего другого, кроме как бродить по морю мусора и грязи и рассовывать трупы по смердящим дырам, где они раздувались от жары и гнили, источая вонь, которой он только наслаждался.

Утром десятки самосвалов начали бы сваливать свой груз уже в западном котловане, и бульдозеры принялись бы разравнивать мусор, засыпая свежие могилы все новыми и новыми слоями городских отходов.

Ник оглядывал западный котлован, с нетерпением ожидая заката, когда стая толстых ворон, кормящихся объедками, внезапно поднялась в воздух. Птицы взлетели, как единое существо, закаркали в унисон, поднялись выше головы Ника и умчались в солнце.

А в каких-то ста пятидесяти футах от земляного вала укатанная бульдозерами поверхность задрожала на участке в двадцать футов, а потом выгнулась кверху, словно что-то ее приподняло, опала, снова выгнулась. Может, крысы?

В последние дни члены команды Ника несколько раз докладывали о подобном явлении, которое происходило в обоих котлованах. Такие прогибы поверхности не имели ничего общего с внезапными выбросами метана.

А прошлой ночью в восточном котловане раздавались странные звуки, похожие на голоса, крики боли. С фонариками в руках Ник и его люди спустились в котлован. Звуки эти доносились из разных мест, а потом смолкли, до того, как сотрудникам свалки удалось локализовать их источник.

Участок мусорной поверхности перестал вибрировать. Крысы. Точно, крысы.

Тем не менее, Ник по крутому склону спустился в западный котлован.

Обри Пику покинул преступный мир, с тем чтобы получить возможность больше времени проводить в саду.

Жил он в Мид-Сити, на улице, тротуары и мостовые которой были укрыты от прямых солнечных лучей кронами старых дубов. Участок окружал красивый железный забор. Ограждения балконов тоже выковали кузнецы-умельцы.

На большом переднем крыльце, увитом плющом, стояли два белых раскачивающихся дивана и несколько кресел-качалок, но прохлады здесь было не больше, чем на выжженной солнцем дорожке, которая вела к крыльцу.

Дверь открыла служанка, Лулана Сент-Джон, чернокожая женщина суровой наружности лет пятидесяти с небольшим. Карсон она встретила мрачным взглядом, но ей с трудом удалось сдержать улыбку, когда она посмотрела на Майкла.

— Я вижу перед собой двух хорошо известных слуг закона, которые выполняют Божью работу, но иногда допускают ошибку, используя тактику дьявола.

— Мы — два грешника, — признала Карсон.

— Как приятно слышать такие лестные слова, — поддакнул Майкл.

— Дитя, — повернулась к нему Лулана, — подозреваю, ты льстишь себе, думая, что душа твоя спасена. Если вы пришли сюда с тем, чтобы доставить неприятности нашему господину, я прошу вас заглянуть в себя и найти ту свою часть, которая хочет всем мира и добра.

— Это моя наибольшая часть, — ответил Майкл, — но детектив О’Коннор предпочитает раздавать пинки.

— Вы уж извините, мисси, — Лулана повернулась к Карсон, — но такова ваша репутация.

— Не сегодня, — заверила ее Карсон. — Мы пришли, чтобы попросить Обри об одолжении, и, пожалуйста, если вас не затруднит, сообщите ему о нашем приходе. От нас никакие неприятности ему не грозят.

Лулана всмотрелась в нее.

— Господь даровал мне отличный детектор лжи, и в данный момент он не звенит. Вы не стали трясти передо мной своей бляхой, что говорит в вашу пользу, и произнесли слово «пожалуйста».

— По моему настоянию детектив Карсон посещала вечерние курсы, посвященные этикету, — ввернул Майкл.

— Он — дурак, — поделилась Лулана своим мнением с Карсон.

— Да, я знаю.

— Она всю жизнь ела руками, — не унимался Майкл, — а тут на удивление быстро научилась пользоваться вилкой.

— Дитя, ты — дурак, — повернулась к нему Лулана, — но по причинам, которые известны только Богу, ты всегда мне нравился. — Она отступила от порога. — Вытирайте ноги и заходите.

В прихожей их встретили персиковые стены и белый мраморный пол с черными восьмигранными вставками, отполированный до блеска. Даже казалось, что он влажный.

— Обри уже пришел к Иисусу? — спросила Карсон.

Лулана закрыла дверь.

— Господин еще не обнял своего Спасителя, но, могу отметить, уже видит Его.

Будучи всего лишь служанкой, Лулана определенно взвалила на себя и ношу духовной наставницы своего работодателя. Она знала его прошлое, и ее волновала судьба его души.

— Господин в саду, — добавила она. — Вы можете подождать в гостиной или присоединиться к нему в розарии.

— Конечно же, в розарии! — воскликнул Майкл.

В задней части дома, на огромной кухне, старшая сестра Луланы, Евангелина Антония, пела «Его свет сокрушит любую тьму», закладывая тесто в форму для пирога.

Евангелина работала у Обри кухаркой и на пару с сестрой боролась за бессмертную душу своего хозяина. Она была выше ростом, более худая, но живые глаза и улыбка выдавали родство.

— Детектив Мэддисон, — Евангелина улыбнулась, — я так рада, что вас еще не убили.

— И я тоже рад. Какой будет пирог?

— С пралине, корицей и орешками.

— После него сразу потребуется коронарное шунтирование.

— Холестерин не прилипает, — указала Лулана, — если любишь Бога.