Заметив наши взгляды и перешептывания, женщиназабеспокоилась. Она с трудом поднялась и пересела на другое место, спиной кнам.

— Ага! Видишь, она чего-то боится, — прошепталаМотька.

— Да ты рехнулась! Будешь теперь на всех толстых тетоккидаться? Машкина бабушка говорила, что у той толстухи был больной вид, а этаздоровенная бабища, только ноги больные.

— Тогда почему она пересела?

— Испугалась!

— А я что говорю!

— Да она просто испугалась, что мы малолетниепреступницы, может, хотим ее ограбить, вот и присматриваемся к ней.

— Ты правда так думаешь? — спросила Мотька.

— Конечно.

— Да, у меня уже извилина за извилину заходит от всехэтих дел. Бог с ней, с этой теткой, пусть себе спокойно едет.

Но испуганная женщина время от времени робко оглядывалась.

— Ой, до чего здорово за городом! — воскликнулаМотька, едва мы вышли из электрички. — И воздух какой, чуешь, как пахнет?Чем это?

— Прелью, грибами, заморозками…

— Заморозками? — засмеялась Мотька. — Скажешьтоже! Слушай, Аська, а где букеты будем ломать?

— Да погоди ты с букетами, это уже в последний моментнадо делать.

И вот наконец и наш поселок. Сколько волнений было пережитоздесь этим летом… Немножко защемило сердце от воспоминаний о Коте, но так,слегка… А вот и страшный дом за глухой оградой, сейчас он пуст, охрана снята… Ивсе благодаря мне![2]

В нашем доме было гулко и холодно. Для начала мы решилиперекусить на террасе, благо солнышко сегодня припекало. За чаем мы вспоминалиминувшее лето, знакомство с Олегом, Валеркины подвиги, шутили, смеялись… Потомвзялись за дело — стали собирать вещи, перечисленные в списке тети Липы. Средипрочего она написала: «Из комнаты И.В. (И.В. — это Игорь Васильевич, мойдед, знаменитый оперный певец) взять коробочку с лекарствами. Верхний ящикстола». Я направилась туда. Открыв дверь дедушкиной комнаты, я обомлела. Стеныее, всегда густо увешанные фотографиями, были совершенно пусты!

— Матильда! — завопила я. — Иди сюда!

— Ты чего орешь? — примчалась на зовМотька. — Ни фига себе! Что это?

— Мотька! Тут были воры!

— Да ты толком посмотри, что украдено-то!

— Все фотографии и, главное, дедушкин карандашныйпортрет известного французского художника, фамилию я забыла!

— А что еще?

— Не знаю!

— Так погляди!

Я стала осматривать дедушкину комнату. Исчезли такженеобыкновенно красивая японская афиша дедушкиного концерта, висевшая на двери,и маленькая скульптурка, изображавшая деда в роли Мефистофеля.

— Похоже, тут какие-то фанаты действовали! —проговорила Мотька. — Ты погляди в других комнатах! Больше ничего нетронули?

Я бросилась наверх. Из спальни моих родителей не взялиничего. Из моей комнаты исчез портрет деда в роли Гремина. А больше нигденичего не пропало.

— Ну, что? — нетерпеливо спросила Мотька.

— Еще из моей комнаты портрет пропал. А больше ничего.

— Ясное дело, фанатки! Во ненормальные!

— Фанатки обычно своих кумиров не грабят. Вот тетя Липатоже когда-то была дедушкиной фанаткой.

— Она «сырихой» была! — поправила меня Матильда.

— Какая разница! Это раньше их так называли.

— Как видишь, разница есть, — глубокомысленнозаметила Матильда. — «Сырихи» не грабили своих кумиров, а фанатки —запросто!

— И что теперь делать? Тете Липе говорить? Наверное,надо заявить в милицию.

— Да ты что! Милиция и слушать про какие-то фотки нестанет.

— А два портрета? Это же художественные ценности! Искульптура тоже! — напомнила я.

— Это для вас художественные ценности, а для милиции…Если бы, конечно, Николай Николаевич до сих пор в милиции работал, тогда,может, он и стал бы искать, но он теперь в консерватории учится…

— Мотька, идея! Надо все-таки ему позвонить! Может, ончто-нибудь придумает!

— А что, неплохая мысль!

— Тете Липе пока не скажем!

— Нет, обязательно нужно сказать, и тогда, может быть,мы и без милиции, и без Николая Николаевича обойдемся!

— То есть как?

— Понимаешь, тетя Липа ведь раньше была фанаткой твоегодеда, значит, может знать кого-нибудь из нынешних фанаток.

— С чего ты взяла?

— Мне думается, что многие как были его фанатками, таки остались, следовательно, тетя Липа может быть кое с кем знакома. Конечно,старые фанатки на такое не пойдут, а новые… Словом, там можно будет что-торазведать.

— По-моему, на такое способны только девчонки, адевчонок я среди дедушкиных поклонниц что-то не видела.

— Почему это? А я? — возмутилась Матильда.

— Ты — другое дело! Ты деда с детского сада знаешь, ивообще у вас с ним любовь!

— Так что ты предлагаешь?

— Не знаю… Хотя постой… В субботу у деда день рождения.

— И что?

— А то, что некоторые поклонницы обязательно приносят вэтот день цветы, даже если деда нет в Москве.

— Ага, понимаю, ты хочешь поговорить с ними?

— Вот именно! Надо им сказать, что у их кумира с дачивсе портреты сперли. Честные фанатки этого не переживут. И наверняка сообразят,кто мог это сделать.

— А как же все-таки быть с тетей Липой?

— Ну, скажем мы тете Липе, а она, конечно, скажет маме,а мама поднимет шум, может сгоряча деду позвонить, дед расстроится… Слава богу,в субботу мы не учимся и…

— Держи карман шире! Мы сегодня не учимся, Лиса Алисаобязательно заставит в субботу учиться!

— Прогуляем! — решительно заявила я.

— Фанаток отлавливать будем? — засмеялась Мотька.

— Вот именно!

— Ты кого-нибудь из них знаешь?

— Некоторых знаю.

— А я все-таки предлагаю тете Липе сказать и попроситьее не говорить твоей маме. Она-то уж точно сообразит, к кому из этих фанатокобратиться.

— Может, ты и права, Матильда. У тебя бывают гениальныемысли. Тетя Липа как главный консультант в расследовании! Здорово!

— Погоди, давай для начала осмотрим все замки, надо жепонять, как они сюда проникли.