— Дома, Лена. Кто у нас был? Воняет мужиком.

«Да, до этого мужиком в доме и не пахло» — усмехаюсь мысленно я.

— Курьер, Антон. Привез пирожные на нашу годовщину. За которые я не могла расплатиться.

— Так пирожные на тумбочке стоят. Как расплатилась-то? — неприятно усмехается Антон, чем выводит меня из себя окончательно своими тупыми намеками. 

Я резко разворачиваюсь, иду в коридор, забираю с тумбочки коробку, и возвращаюсь обратно,  раскрывая ее. Антон удивленно смотрит на мое перекошенное лицо, а я делаю то, о чем мечтала — впечатываю пирожные в его наглую рожу. От души. Крем разлетается во все стороны, муж взмахивает руками, коробка с остатками сладостей падает ему на колени. 

Меня начинает душить смех.

— Ты долбанулась, дура!? — разноцветный кремовый монстр по имени Антон моргает кремовыми ресницами и в шоке разевает клоунский кремовый рот.

— Это тебе за Нату, придурок. За деньги. И вообще за все! Откуда ты взял эти шмотки?! Я хожу в летних кроссовках, а ты костюмчики себе покупаешь?! — кричу я, хватая со стола кружку и бросая в раковину. Та со звоном раскалывается, — я развожусь с тобой! Делю все наши кредиты, и выметайся вон из моей квартиры!

— Лена, блин! Ты не так поняла! — муж спешно стирает рукой крем с лица, — Ната моя подруга!

— Я видела ваше порнушное видео! Не ври!

— Лена, это… — я вижу, как глаза мужа бегают, и понимаю, что он выдумывает очередную ложь, — этому видео уже четыре года.

— Не ври!

— Правда. Это все случилось до нашего знакомства! А по поводу денег... я получил премию на работе и купил костюм. И тебе подарок… прости, я снял с карточки деньги, потому что должен был  срочно отдать долг знакомому, — Антон судорожно роется в кармане, — Лен, слушай, давай забудем все это. У меня и так не лучшие времена. Мне только что позвонил начальник и сказал, что я уволен.

Я сощуриваю глаза.

— Тебе просто некуда идти, Антон, если я тебя выгоню. И ты останешься без копейки, верно? Поэтому сейчас и пытаешься выкрутиться. Но я тебя не прощу. Можешь не врать.

— Лена, я правда… — он внезапно достаёт красную коробочку, которую я видела на полу в офисе и протягивает дрожащими руками мне, — это тебе, Лен. Зачем бы мне покупать подарки, если бы я не любил тебя? Я не забыл о нашей годовщине. Вот, сережки. Примерь.

Пффф… мне хочется засмеяться, и я едва запихиваю смех обратно. Забираю измазанную кремом коробочку, раскрываю, любуюсь, улыбаясь.

— Прекрасный подарок, Антон. На, держи, — я достаю сережку и протягиваю ему, а потом наклоняюсь ближе, — вдень, пожалуйста, а то я сама не смогу.

— Конечно, солнышко, — Антон с готовностью расстегивает замочек сережки и трогает меня за мочку уха. И замирает.

— Что такое, Антон? — издеваюсь я.

— Мм… я сейчас… — чувствую, как в ухо тычется холодный металл, и, не сдержавшись, хихикаю.

— Не можешь дырочку найти, Антон? У меня уши не проколоты, придурок, — я выпрямляюсь и окидываю его холодным взглядом, — хороший подарочек. Нате хотел отдать?

— Лен, я просто забыл…

Нас прерывает трель дверного звонка. Я, приподняв бровь, смотрю на Антона.

— Это кто еще?

— Родители… хотели приехать, — убито говорит он, а я протяжно вздыхаю. Еще его семьи не хватало. Не стану даже скрывать, что мы разводимся и строить из себя любящую жену. Просто разворачиваюсь и иду к двери, бросив ему напоследок:

— Умойся хоть.

Смотрю на лужи грязи в коридоре, от души пинаю один из ботинок мужа,так, что он улетает, бухнув в дверь. Дернув за ручку, открываю ее, заранее закатив глаза и готовясь принимать поздравления. И пожелания долгих счастливых лет жизни вместе.

— С Наступа… — начинаю я, и мне в лицо внезапно тычется огромный букет белых роз. Я в шоке смотрю на него, вдохнув умопомрачительный запах от них, и поднимаю взгляд выше.

— Эрик? — шепчу я. Не верю. Офигеть. Это не сон? 

Он несколько виновато смотрит на меня, приподняв уголок губ в улыбке.

Кажется, у меня начинается тахикардия, судя по тому, как стучит пульс в висках. Все, что я могу думать — «сейчас выйдет Антон и все испортит».

Эрик вернулся, а значит… значит, то, что между нами случилось было не просто мимолетным развлечением, успокоением в объятиях друг друга.

— Лен, я все объясню сейчас, — произносит Эрик, и я слышу, как с кухни доносятся шаги.

— И я сейчас все объясню, — уныло произношу я, готовясь к очередной неприятной сцене. Господи, ну чего Антон-то приперся? Я ж его вещи выкинула. Хотя, с другой стороны — куда ему идти-то было? Только к родителям. Боже, как сложно расходиться, когда ты в браке.

— Лена, чего вы… — слышу я недовольный голос мужа. Он появляется в коридоре, и, судя по воцарившейся тишине, замирает, — ….возитесь… Эм…

Эрик бросает быстрый взгляд поверх моей головы. Потом смотрит на то, как я тихо скриплю зубами.

— Тебе нужна помощь?

— Курьер, значит?! — ехидно произносит муж, — и давно ты за моей спиной с ним спишь?!

Я разворачиваюсь к мужу. Он до сих пор не смыл до конца крем, и волосы неаккуратно слипаются клочьями. Лицо Антона перекошено от злости, и на нем я замечаю выражение отвращения, будто бы он непорочный ангел, а я тут изменяю его большой, чистой и верной любви.

— Тебя это уже волновать не должно. Мы разводимся, Антон, и напоминаю — после твоей измены.

— Я хочу, чтобы он ушел, — муж делает к нам шаг, но останавливается. Даже злость не прибавила ему решительности и смелости, — и мы поговорим нормально, Лена. Я все объясню.

—Уйдешь именно ты, — холодно отвечаю я, — твои вещи я выкинула. Тебя ничего не задерживает.

Мне неудобно выяснять так гадко отношения с ним перед Эриком, но глупо было надеяться, что мой почти бывший муж так легко уйдет. Особенно сейчас, зная, что у него куча кредитов, а работы нет. И есть возможность навешать лапши мне на уши, чтобы я растаяла и помогла.

— Я уйду, а ты будешь, как шлюха, при живом муже спать с новым мужиком?

Я возмущенно втягиваю воздух, едва не поперхнувшись, и хочу было сказать, что из нас шлюха тут только он, как меня неожиданно отстраняет крепкая рука Эрика. Он кладет огромный букет на тумбочку и прямо в ботинках направляется по коридору к Антону. Странно, но убить его за отпечатки подошв на полу не хочется.

Антон бледнеет.

— Я позвоню в полиц…

Эрик поднимает руку, и мне кажется, что он сейчас пропишет Антону в нос, но вместо этого мой муж получает звонкую оплеуху. Вскрикнув, хватается за ухо, пошатнувшись, а Эрик хватает его за шкирку и ведет к выходу. Точнее, тащит. Носки Антона едут по ламинату с тихим шорохом.