– Хорошо, что мы улетаем.

Андре кивнул, а затем притянул к себе и поцеловал в губы. Наигравшись, мы с неохотой начали одеваться. Скоро должно было приехать такси.

– Дик Вайтер. Откуда я знаю это имя? – задумалась я, но так и не смогла вспомнить.

* * *

Самолет Марко был небольшим и домашним: с узорчатым ковром на полу, удобными большими креслами, которые легко трансформировались в кровать, с открытой дверью в кабину пилота. Пилот, приятный мужчина средних лет, кучерявый и черноволосый, с глубокими морщинами вокруг рта – явно появившимися из-за чрезмерной улыбчивости – болтал с пожилой стюардессой. Все вели себя свободно и по-домашнему, все хорошо друг друга знали. На столике между двумя креслами уже стояли чашки и дымился чайничек с вишневым чаем для любимца семьи Де Моро – для Андре, конечно.

– Что вам подать, мадемуазель? – спросила у меня стюардесса. Она оказалась даже старше, чем я думала. Ее голова будто осела на плечах, возможно, от частых перегрузок, а один ее глаз был чуть прикрыт веком. Я стояла в проходе и пялилась на стюардессу, нарушая все нормы приличий, так она не была похожа на конфетный образ стюардесс из частной авиации. То, что она стояла здесь и смотрела на меня, говорило только об одном – семья Де Моро ценит людей, с которыми работает. Женщина выдержала мой взгляд спокойно, ожидая ответа от незнакомки, чужой среди своих, которая, возможно, исчезнет завтра навсегда. Высокая иностранка в легком платье и светло-голубом кардигане, очередная блажь капризного принца. Впрочем, всё это я могла придумать сама, купаясь в грязной воде собственного недовольства собой и неуверенности в Андре. Я куталась в кардиган, потому что боялась, как бы кто-то не увидел следов и ссадин на моем теле. Я любила то, что делал со мной Андре, но еще не научилась гордиться этим, и мне хотелось укрыться от посторонних глаз. Марко понял мой жест по-своему.

– Мадемуазель будет латте. Сюзанна, и принеси пледы, пожалуйста. Почему тут так холодно? – спросил он. Я легко улыбнулась. Оба брата Де Моро были внимательными к деталям. Правда, к разным деталям, но Марко, пожалуй, все же переплюнул Андре. Он протянул мне теплый пушистый плед темно-синего цвета и спросил, нужно ли мне что-то еще.

– Я и поверить не могу, что скоро окажусь в Москве, – пробормотала я, почему-то смущаясь. – Сколько мы будем лететь?

– Чуть больше трех часов, – ответила Сюзанна, заваривая мне латте. Самолет был оборудован небольшой кухней, на которой имелось всё необходимое, включая кофейную машину.

– Жаль, что вы не полетите с нами, – сказала я Марко, надеясь, что мои слова не услышит Андре. Он в это время играл с пультом от телевизора, пытаясь найти программу, по которой бы не говорили об отставке министра обороны. Андре был исключительно аполитичен, и это мне нравилось в нем наряду с еще миллионом вещей. Помимо этого, меня сводил с ума его спокойный, сосредоточенный взгляд естествоиспытателя, идущего по земле в поисках ответов, в поисках новых вопросов, призванных занять его время и удовлетворить его любопытство. Сейчас Марко интересовала я, а не политика. Насколько же эти братья разные по характеру, просто фантастика!

– Я не могу. У нас тут такое сейчас начнется, – вздохнул Марко. – Вы ведь понимаете, такие отставки – это настоящее событие. Лучше бы этот Дик Вайтер открыл нам что-нибудь про нашего президента, и то последствий было бы меньше. Министерство обороны – это же как государство в государстве, у них там все закрыто, все засекречено, даже простой вопрос о том, куда ушли деньги, задать невозможно, если не заручиться поддержкой на самом высоком уровне. А теперь выясняется, что наш министр поддерживал терроризм. И мы узнаем об этом от хакера. А значит, сейчас полетят многие головы.

– Надеюсь, ваша голова в безопасности? – спросила я, усаживаясь в кресло. Я слышала, что двигатели нашего самолетика заработали громче. Мы прогревались перед полетом. Я хотела спросить, можно ли мне побыть в кабине пилота во время взлета, но это казалось мне таким ребячеством, что я отказывала себе в этом и тут же огорчалась, потому что не была уверена, что такая возможность мне еще представится.

– Его голова никогда не будет в безопасности, потому что ты смотришь на него так, как будто он – истина в последней инстанции. Еще немного, и я сам ему эту голову оторву.

– Неужели это все оттого, что я отбирал у тебя в детстве игрушки? – рассмеялся Марко, впрочем, совершенно беззлобно. – Хотя о чем это я? У тебя невозможно было отобрать игрушку, ты был ужасным собственником и мог отомстить. Представляете, Даша́, однажды я отобрал у Андре игровую приставку, потому что он получил плохую отметку в школе, а он в отместку залил мне чернилами ежедневник. А я был уже студентом, между прочим.

– Я ничего не заливал тебе, – пробурчал Андре, обхватив двумя ладонями свою чашку с вишневым чаем.

– Заливаешь! – рассмеялась я, а Марко полез в карман за мобильным телефоном. С той минуты и до самого нашего отлета телефон «не остывал», звонил каждую минуту. Ситуация с премьер-министром явно набирала обороты.

Как и наш самолет. Я стерпела: не попросилась в кабину. Сидела, как пай-девочка, положив руки на широкие подлокотники кресел, и смотрела в окно, пытаясь осознать невозможное – я покидаю Париж. Я помнила, как попала сюда – безвольная служанка в мамином распоряжении, в чьи обязанности входило переводить все что нужно и молчать обо всем остальном. По представлению моей матери, я не могла не хотеть в Париж, в котором никогда не была. Тем более что я переводчик с французского. Странная! Да, я странная, иными словами и не назовешь. Ненормальная. Ведь потом я не захотела, чтобы ко мне приехал Сережа. Не захотела проводить выходные со своим молодым человеком, который прилетел в Париж из Финляндии только ради меня. А что может быть романтичнее?

Я изменила ему тогда. Отдалась Андре в надежде избавиться от наваждения, от навязчивой идеи об Андре. Я не хотела никакой романтики. Мне хотелось, чтобы меня связали, чтобы мною овладели так, словно я добыча, завоеванная в средневековой феодальной войне.

– Ты как? У тебя очень странное выражение лица, – сказал Андре, но его голос не был обеспокоенным, скорее заинтересованным. Конечно, ведь его невеста – любимый подопытный кролик.

– Ты любишь меня? – спросила я как бы между прочим, продолжая смотреть на то, как удаляются от меня крыши домов, как мир подо мной превращается в игрушечный домик Барби с крошечными машинками, с аккуратненькими хрупкими мостиками через тоненькие игрушечные речки.

– Ты серьезно? – хмыкнул Андре. – Я хочу жениться на тебе, я лечу с тобой в Москву, я не знаю, что еще сделать с твоим телом, чтобы ты больше никогда не смогла отделаться от мыслей обо мне, чтобы ты желала меня, как нимфоманка, но ты спрашиваешь, люблю ли я тебя?

– Да, – просто ответила я и повернулась к нему. – Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты мною обладать, я знаю это. Как и то, что ты был бы рад связать меня веревками и посадить в подвал, чтобы точно знать, что я жду тебя там, думая о твоем члене. Но я хочу знать, любишь ли ты меня. Согласись, это две совершенно разные вещи.