– Голая и беззащитная. Ты ведь знаешь, что здесь, в доме моей матери, ты не должна кричать? Это будет неприлично, понимаешь? Тебе придется потерпеть, что бы я с тобой ни делал. Ты слышишь, что я говорю?

– Никаких криков, – повторила я. – Что бы ты со мной ни делал.

– Умница. Вот тебе награда. – Андре подхватил с подоконника заранее налитое в бокал вино. – Пей до конца.

– Я опьянею.

– Да, опьянеешь, – сказал он с забавным назиданием. – Все потому, что ты слишком мало съела за ужином. Но сегодня, учитывая мои планы, будет лучше, если ты будешь чуть пьяной. Веди себя хорошо, ладно?

– Да, мой господин, – попыталась пошутить я, но Андре никак не отреагировал. Он заботливо выпоил мне весь бокал, затем щелкнул меня по носу и засмеялся.

– Маленькая девочка попалась в лапы маньяка. Глупая, что ж ты не сбежала.

– Потому что не хочу, – заупрямилась я. Голова чуть закружилась, и вечер показался мне бархатным и нежным. Хорошее вино. Впрочем, откуда у Андре может взяться плохое. Тем более в доме его матери.

– Заведи, пожалуйста, руки за спину так, как будто ты в одном из кулачков прячешь что-то, а я должен угадать, в какой руке… скажем, твоя невинность. Вот так, да. – Я свела руки сзади и сжала кулачки. Я представила, что прячу в кулаке мое черное кольцо, то, которое лежало в полицейском участке. Андре зашел мне за спину, и через несколько мгновений я почувствовала, как он продевает мой пояс-веревку мне под руки – чуть выше локтей, под плечи.

– Ты свяжешь меня? – спросила я, и Андре засмеялся. Действительно, это был глупый вопрос. Конечно, он свяжет меня. Уверена, он обдумывал всё это, пока стоял перед журналистами, сразу после того, как увидел меня в этом светлом платье пай-девочки. Я почувствовала, как веревки стягивают мои руки в районе лопаток.

– Не слишком туго? – спросил он с неподдельной заботой. – Я только хочу, чтобы ты не могла сопротивляться.

– Я бы не стала, – ответила я, как всегда, струсив в последний момент. Быть связанной – это всегда возбуждает, пока ты думаешь об этом, но, когда это на самом деле происходит с тобой, ощущения совсем другие. Веревка, обмотанная сначала вокруг каждой из рук, затем стянутая каким-то хитрым образом так, что я не могла пошевелить руками выше локтей, – всё это превращалось из сексуальной фантазии в реальность, в то, что я позволяю сделать с собой. Я становилась беспомощной игрушкой, зависимой от воли моего игрока, слабой, уязвимой, рыдающей в его руках.

– Я знаю, что не стала бы. Не в этом же дело, да? – улыбнулся Андре. Он подошел ко мне и поцеловал – резко и быстро, без прелюдий, словно предъявляя права не только на мою наготу и положение моего тела, но и на мои губы, раскрывающиеся перед ним в готовности. – Это будет нашей помолвкой. Только для нас двоих. Сегодня я сделаю тебя своей.

– Я уже давно твоя.

– Я знаю это. И все же… Можно мне… сделать тебе больно?

– Все что хочешь. – Я потянулась к нему и поцеловала его в ответ.

– Ты меня простишь? – спросил он зачем-то, но, не дожидаясь моего ответа, попросил – именно попросил, не потребовал, выгнуть спину.

– Выстави назад свою чудесную круглую попку. Да, так, – кивнул он, бросив взгляд на мое тело. – Теперь положи ладони на ягодицы, тебе должно быть удобно.

Действительно было удобно: руки в локтях были стянуты так, что ладони сами собой ложились на ягодицы.

– Что дальше? – спросила я с интересом. Андре отошел, чтобы полюбоваться на меня, затем поднес мне еще один бокал вина, который я выпила с покорностью. Голова кружилась, ночь сгустилась, вино работало, затуманивая мне разум, – тот самый эффект, на который рассчитывал Андре.

– Теперь наклонись вперед и раздвинь свои ягодицы. Покажи мне все, что ты готова мне отдать. – Его голос был спокойным и твердым, в нем не было угрозы, не было агрессии, но мне вдруг стало не по себе. Я вспомнила, как он смотрел на меня сегодня на пресс-конференции, как он смотрел на меня с того самого момент, как Габриэль повязала мне этот пояс. Я наклонилась вперед – веревки при этом больно врезались мне в руки. Я раздвинула ягодицы – ощущение было странное, будто ты сама предлагаешь себя мужчине, как блюдо, как десерт, будто ты просишь трахнуть тебя так, как он хочет, и даже умоляешь его об этом и даешь карт-бланш, обещая, что ты согласна на всё. Нежный запах горящей свечи туманил сознание, порождая желания, которые меня пугали.

– Ты понимаешь, птица, чего я сегодня от тебя хочу? – спросил Андре тихо, и вдруг я почувствовала его горячие влажные пальцы у себя внутри. Но не там, где одурело, безостановочно пульсировал мой клитор, не там, где от моего сока становилось жарко и влажно, а выше, где еще никто никогда не угрожал моей девственности. Я моментально поняла его, и меня тут же затрясло, стало по-настоящему страшно. Его пальцы массировали меня там нежно, но настойчиво, Андре наблюдал за моей реакцией с вниманием орла, парящего в небе и следящего за добычей. Я молчала, пытаясь привести мысли в порядок. Он хочет взять меня в мой зад. Я никогда не делала ничего подобного. Будет ли это больно? Будет ли это ужасно? Как сильно это унизит меня?

– Я понимаю, – прошептала я тихо, голос изменился до неузнаваемости. – Вот блин!

– Я знаю, – кивнул Андре и улыбнулся. – Никогда не связывайся с маньяками и уж точно не влюбляйся в них. Придется расплачиваться за такую любовь. Представь себе мой член в тебе… в твоей великолепной попке. Это будет в первый раз.

– Это будет в первый раз, – повторила я, и мышцы невольно сжались вокруг его пальцев, я нервничала. Мне хотелось снять веревку, выпрямиться, убежать, заплакать, попросить его оставить меня в покое. Это будет в первый раз, но вряд ли в последний. Он хочет лишить меня девственности, он вовсе не шутил.

– Какая сладкая девочка, какая испуганная, – прошептал он, а его вторая рука проскользнула между моих ног. Андре провел пальцами по моему клитору, щедро, не жалея, прикоснулся к трепещущей плоти. Его руки были с двух сторон, внутри меня сразу в двух местах, и я не знала, что мне делать. Я начала плакать, и Андре склонился ко мне и поцеловал в мокрую от слез щеку. Он заметил, как я замерла на несколько мгновений, а затем склонилась еще чуть ниже, поставив ноги чуть шире, – я еле стояла на ногах. Пальцы дрожали, веревка впилась в тело и причиняла боль. От одного только прикосновения его пальцев к моему заду я чувствовала смесь жгучего стыда и острого возбуждения. Я с ужасом осознала, что мне нравится то, что он делает. Сенсации, которыми мое тело отвечало на эту смесь боли, унижения и ласки, смешивались с головокружительным и необъяснимым, нелогичным желанием сделать это, отдаться ему, вытерпеть все, раз он хочет этого. Дать ему то, чего он жаждет, доставить ему наслаждение, отдать себя.

– Я хочу, чтобы ты сейчас расслабилась, Даша, – услышала я. – Не бойся, я не хочу повредить тебя. Я только хочу обладать тобой. Ты меня слышишь?

– Да, – кивнула я. – Я согласна.