— Ну вот, вечером уехала, а теперь они отказываются работать. Как мне объяснила диспетчер, у них прошло собрание водителей, из-за конкуренции агрегаторы снижают стоимость, а это влияет на доход таксистов. В общем, я ничего не понял, но машин в городе нет.

— Ясно. — Открываю дверь.

— Подожди, отвезу.

Он идет к домашнему телефону и кого-то набирает. На пороге появляется наша соседка Вера. Он просит её посидеть полчаса, чтобы не оставлять девочек одних. Она укоризненно смотрит на меня, прекрасно зная нашу историю. Стараюсь об этом не думать. Моё сердце бьется очень-очень быстро, я почти задыхаюсь от нелепой радости.

Слабая надежда, но человек так уж создан, что никогда не теряет её. Он отв?зет меня домой, и в машине мы будем только вдвоём.

Варя

— Какие бы у нас ни были отношения, женщина не должна шляться по ночам в одиночестве. Этот вопрос надо как-то решить, — глухо отзывается монотонный, чуть хрипловатый голос Макара.

Я оборачиваюсь, а он направляет брелок на свой внедорожник, открывая машину. Интересно, что же мешало ему подумать об этом в прошлый раз, когда я чуть со страху не умерла, добираясь до родительской квартиры на попутках? До сих пор не верю своему везению, меня и в живых могло не остаться после той поездочки.

Останавливаюсь возле шикарной блестящей машины и какое-то мгновение размышляю о том, что мне лучше сесть сзади. Конечно, я очень хочу ехать как можно ближе к своему мужу, у меня мурашки по коже ползут от этой мысли. Каждый раз я надеюсь, что внутри него всё ещё тлеет огонек чего-то такого, что способно разгореться до пожара между нами. Во мне столько чувств! Я едва удерживаю их внутри.

Но бывший муж, заметив моё замешательство, кивает на переднее сиденье.

— Садись.

Я молча повинуюсь. Это доставляет удовольствие. Меня всегда привлекало в нем это мужское. Сильное. Мне нравилось, когда он командовал. И ослушалась я его всего один раз… Но зато, как сильно. В голове снова туман, сердце заходится. Из груди вырывается тяжелый, неконтролируемый вздох.

— Нужно было подумать о том, как молодая женщина доберётся в тот раз, когда матери было плохо. Я просто решил, что тебя заберет какой-нибудь хахаль, ты так уверенно пошла в ночь, — усмехается, покручивая руль из стороны в сторону.

Видно, что слова даются ему с трудом. Я трактую это, как неконтролируемую злость в мою сторону, Макар по-прежнему обижен и ничего не забыл. Вся его грубость — попытка закрыться от проклятой бывшей жены. Мне хочется так думать, мне нравится фантазировать на эту тему. Я очень надеюсь на то, что именно в этом кроются мотивы его поведения. Спускаю Макару с рук все эти хамские фразочки, лишь бы он одумался. Прощаю, так много всего прощаю, только бы мы вчетвером снова зажили вместе. Знаю, он бы предпочел не общаться со мной вовсе. Это успешно удавалось ему во время моей учебы, но теперь я вернулась и всё ещё раздражаю его, хотя, по идее, не должна.

— Нужно перезванивать маме, особенно если она с девочками.

— Знаю! — Резко.

Он тоже чувствует свою вину. Меня могло не оказаться рядом.

— Чем бы ты ни занимался, — выдыхаю я с ревностью, не в силах её контролировать.

Главное, не думать, не представлять. Он имеет право, мы в разводе, он свободный, молодой, обеспеченный, красивый. О таком мечтает каждая вторая женщина. Я просто не буду об этом думать. Смогу. Сама виновата, не надо было оставлять его одного, не надо было дарить его другим женщинам. Не надо было уезжать… Ну почему он просто не дал мне шанса самореализоваться, почему? Слёзы подступают к горлу, я их глотаю, нельзя представать перед ним в ещё более жалком виде. Хватит того, что я выгляжу, как женщина, перес?кшая границу в фуре и подтвердившая статус беженки. Люблю его, а потому — выдержу, справлюсь, вытерплю. Ради семьи, ради детей. Ради единственного в моей жизни мужчины. Просто верну его обратно. Любовь никуда не испаряется, если она настоящая. У нас была очень сильная любовь. Она живёт, надо просто дать ей воскреснуть.

— Ты не в том положении, Варь, чтобы указывать мне, — сухо цедит Макар.

Отворачиваюсь к окну. Не могу смотреть на бывшего, особенно в тот момент, когда он вспоминает, чем занимался в ту ночь, а ещё разговаривает со мной таким тоном, будто ежа проглотил. Но это его «Варь»! Мое короткое имя не остается для меня незамеченным, оно ближе, чем Варвара. И уж, конечно, лучше, чем бескультурное «эта», как он любит называть меня при матери.

Когда мы только познакомились, я была зажигалкой. Я ведь не зря мечтала стать актрисой, а Макар, он будто потушил меня. Жестоко. Хладнокровно. Расчётливо. Много ночей подряд мне снился суд, я научилась жить с этим, вычеркнула из памяти, выкинула из головы его темный, непроницаемый взгляд. Меня захл?стывало чувство вины, и я будто поникла.

В отражении зеркала видно, что он ведет машину, периодически поворачиваясь и зачем-то меня осматривая. Он щурится при этом, как будто что-то для себя решая. А мне сейчас просто нравится в его машине. Здесь столько всего говорит о Макаре. И ёлочка эта, прикрепленная к зеркалу, и брошенная сзади ветровка. И несколько открытых бутылок воды, распиханных по углам. Он всегда так делал — не допив одну, открывал следующую.

— Я не жила ни с какими мужиками в Москве, просто училась и трудилась в театре, снималась, — тихо говорю, разглядывая тёмную улицу, — и тем более не собираюсь делать что-то такое здесь. Я живу у сестры, с её семьёй.

Глупое признание, бесхребетное и бесхитростное, особенно если рассматривать эту ситуацию чисто по-женски. Я всё ещё надеюсь, что у него нет серьезных отношений, что он… Проталкиваю горечь в горле. Что он ни в кого не влюблен. Было бы лучше, если бы Макар узнал обо мне от кого-то другого. Бывший муж молчит, возможно, ему эта информация неинтересна.

Но я зачем-то произношу это, и мы оборачиваемся к друг другу одновременно. Смотрю в синие глаза и меня затапливает любовью. Он самый красивый, самый желанный для меня мужчина. И чтобы ни произносили эти губы, и как бы сильно ни хмурились брови, я обожаю каждую черточку на этом лице.

— Да, Михаил Сафронович, — резко начинает улыбаться Макар, отвечая на телефонный звонок.

Раньше он улыбался мне, он вообще достаточно улыбчивый человек, с отличным чувством юмора. Но с тех пор, как я вернулась, он не улыбнулся мне ни разу. Только убийственное выражение безразличия.

— Нет, я не сплю. Не побеспокоили, вам можно звонить в любое время, вы же знаете, — смеётся, а только что со мной был мрачнее тучи. — Айвазов? Что опять он учудил? — внимательно слушает своего собеседника. — Ну, я не удивлен. А так это мы с выбором аудитории облажались. Виноваты, Михаил Сафронович. Да, обязательно разберусь. Это как знаете, к себе на работу мы вас ни при каких условиях не возьмём. Но будем платить тройной оклад, если устроитесь на работу к нашим конкурентам, — ещё немного смеха. — Прощаете? Ну хорошо, доброй ночи. Супруге привет передавайте.