заунывные песни. За полдня я зверски проголодалась, но перебивать аппетит не стала, решив дождаться супруга. На десерт приготовила оладьи, а к ним сметанный мусс со свежими ягодами. Надо будет обзавестись вареньем. Аннэт появилась как раз вовремя. Я видела, что Ярхорн прошёл по коридору в обеденный зал. Служанка выглядела измотанной, но я ведь не просто так подняла оплату больше чем в два раза. Пусть трудится. Тем более, я работаю наравне с ней.

— Подавай, — кивнула и сняла, перепачканный мукой фартук. Наскоро привела себя в порядок и отправилась в обеденный зал.

Ярхорн встретил меня пристальным взглядом, в котором читалось замешательство. Я бы сказала — настоящий шок, если бы лучше знала этого мужчину и могла хорошо считывать его эмоции.

— Добрый вечер, Ваше Величество, — поздоровалась с улыбкой и опустилась на стул, едва сдерживая стон усталости.

— Добрый, — как-то странно ответил император, и тут я вспомнила про то, что вломилась без спроса в его спальню.

Мгновенно напряглась и опустила взгляд, обдумывая, как буду оправдываться за своё поведение.

— Вы были у меня? — прозвучал ожидаемый вопрос.

Кивнула.

— Зачем?

— Чтобы забрать вещи для стирки, — пробормотала.

— Зачем? — продолжал пытать меня муж.

Я с непониманием уставилась на него.

— Чтобы постирать, — ответила тихо.

Аннэт как раз вынесла жаркое, и у меня появилась надежда, что Ярхорн отвлечётся на ужин. Он впился жадным взглядом в содержимое тарелки, но допрос продолжил.

— Тоже сама? — указал он на мясо и тушёные овощи.

— Да, — ответила коротко.

— Я женился не для того, чтобы заиметь прислугу, — на скулах императора проступили желваки. Он с силой сжал челюсти, борясь с какими-то негативными эмоциями. — Или ты считаешь меня ущербным калекой, который не способен нормально о себе позаботиться?

— Я… хотела облегчить вам жизнь, — ответила тихо. — И сделать приятное.

— Моя жена — не прачка и не кухарка! — стукнул Ярхорн кулаком по столу так, что посуда подпрыгнула.

Аннэт испуганно сделала несколько шагов назад.

— Я с удовольствием выслушаю ваше определение жены, — ответила тихо, не намереваясь скандалить.

Подействовало. Ярхорн резко потерял запал и замолк.

— Расскажите, что я должна делать по вашему разумению. Если наши взгляды на супружескую жизнь будут различаться, то мы всё обсудим, чтобы прийти к взаимопониманию.

Брови мужчины поползли вверх. Наверняка он не ожидал от молоденькой девчонки подобного ответа.

— Я слушаю, Ваше Величество.

— Королева не должна стирать бельё и готовить еду.

— Она должна смотреть на то, как дом супруга зарастает грязью, а её мужчина голодает? Вы считаете, что нормальная женщина будет равнодушно относиться к подобным вещам?

Ярхорн чуть не подавился мясом. Он уставился на меня, не зная, что сказать.

— Видимо, ты считаешь меня немощным, — нашёлся он. — Я понимаю. Заставил жену обитать в ужасных условиях. Только слабак может позволить себе такое.

— Это ваша оценка самого себя. Вы привыкли сталкиваться с презрением и негативным общественным мнением, и сами уверовали в него. Но я не считаю вас слабым. Сколько раз мне нужно это повторить? Я проявляю заботу не потому что думаю, что вы сами не справитесь. Мне хочется сделать приятное мужу.

— Зачем? — глухо поинтересовался Ярхорн и натужно сглотнул.

И что я должна ответить на этот вопрос?

— Потому что хочу вас порадовать.

— Зачем?

— О, господи! — наконец, не выдержала. — Да просто так! Разве это плохое желание?

— Я его не понимаю, — глухо отозвался мужчина.

— Заботу и желание сделать приятное не нужно понимать, их необходимо просто принимать.

Я упёрлась взглядом в настоящий шторм, развернувшийся в глазах Ярхорна. Подобный наблюдала, когда мы стояли возле алтаря.

— Мне жаль, что я вынудил вас проживать в условиях не подобающих королеве, — процедил император, отодвинул тарелку и вышел из-за обеденного зала.

Никто не говорил, что будет легко. Ярхорн испугался, что мне удастся пробить его броню и дотронуться до истерзанной души. Он боится новой боли и корит себя за обстоятельства, над которыми не властен. Ярхорн хочет быть защитником для своей женщины и бесится от осознания собственной ущербности, которую ему вбили в голову.

— Отнеси горячий шоколад и оладьи императору в комнату, — распорядилась, спокойно доела и пошла к себе. Набрав горячую ванну, с блаженством погрузилась в ароматную пену. Из-за усталости уснула, а проснулась оттого, что зуб на зуб не попадает. Вода давно остыла, и я ужасно замёрзла. Выскочила, наскоро вытерлась пушистым полотенцем и залезла под одеяло. Долго не могла уснуть, пытаясь согреться. И всё думала о Ярхорне. Интересно, сколько времени он отведёт на моё «свыкание» со статусом его жены? Как этот мужчина вообще представляет развитие наших отношений? Или в один прекрасный момент он просто постучит в дверь моей спальни и скажет, что пора делать наследника?

От этой мысли стало одновременно смешно и грустно.

А утром у себя на тумбочке я неожиданно обнаружила милый букет розовых и голубых цветов, а к нему записку:

«Если хочешь, можешь посещать парящие острова. Я понимаю, что во дворце тебе тоскливо. Извини за вчерашнее. Я не хотел тебя обидеть.»

Лёд тронулся, дамы и господа! С улыбкой прижала листочек к груди. Что же, я не откажусь от увлекательной экскурсии по дивному заповеднику.

Глава 9

Ярхорн

Я решительно не представлял, что мне делать с женщиной, которая волею судьбы поселилась теперь в моём замке. У алтаря чуть заживо не сгорел от драконьего огня, что рвался наружу и требовал закрепить брак. Татуировка целые сутки жгла запястье и не давала сосредоточиться ни на чём. Моим спасением стало уединение. Я отправился на один из парящих островов и пробыл там весь день и всю ночь. Магия правящего рода бунтовала, но я сумел загасить пламя, напоминая себе, кем являюсь для этой хрупкой девушки. Калека, слабак, навязанный муж.

А чуть позже я начал наблюдать за Эберми. Она пробыла в замке всего ничего, но с её приходом что-то незримо поменялось. Меня окружали всё те же холодные и пыльные стены, грязный пол и темень, царящая в доме, но внутри, словно солнце появилось. Оно блуждало по каменной кладке замка, ставшего для меня темницей, робко касалось пыльных окон и даже в самые тёмные и сырые углы заглядывало. Дом будто оживал, и для меня это было удивительно.

Я не понимал поведения собственной жены. Сначала она уволила почти всю прислугу, а затем сама принялась выполнять её обязанности. И если приготовление пищи я мог списать на странную прихоть, то стирка стала совершенной неожиданностью. Меня разозлил тот факт, что жена до изнеможения возится с уборкой, выводит пятна засохшей крови. Эберми даже имела наглость