И кроме того, нельзя забывать, что Райан Макманн провел несколько лет здесь, в федеральной тюрьме, расположенной на территории военно-воздушной базы. Значит, он хорошо осведомлен о том, что происходит в Максвелле. Знает многих офицеров, если не лично, то в лицо, ему известно, когда у них начинаются и заканчиваются занятия, он помнит, кому какая машина принадлежит. А в последнее время Макманн – условно освобожденный и ездит куда ему вздумается…

Если Макманн осведомлен о том, что Майклу Смиту принадлежит темно-зеленый “форд-торес”, то во время допроса он мог оговорить офицера, преследуя какие-то корыстные цели… Но почему в таком случае он решительно отказался назвать марку автомобиля Смита? Нелогично. А впрочем, если поразмыслить, странное поведение Макманна и его упорное нежелание отвечать на этот вопрос объясняются просто: он руководствовался не логикой, а эмоциями. Человек, проведший в тюрьме несколько лет и считающий, что его несправедливо лишили свободы, ненавидит и презирает всех представителей закона. И Карли Сэмюелс в том числе. Хотя она не имела никакого отношения к вынесению ему приговора.

Где-то в глубине здания, в других кабинетах, надрывно звонили телефоны, но сотрудники уже ушли, и трубки никто не поднимал. Карли раздражали и нервировали эти назойливые звонки, мешали сосредоточиться и закончить намеченную на сегодняшний день работу. Она взглянула на часы: без четверти шесть. Пора и ей последовать примеру других сотрудников и собираться домой.

Карли посмотрела в окно: в противоположном крыле здания горел свет в окнах кабинетов, принадлежащих начальнику базы военно-воздушных сил и его подчиненным. Они все на службе… Наверное, и ей тоже следует еще поработать с документами и наметить план дальнейших действий. Десять дней, отведенных на дело об убийстве Досон-Смит, пролетят незаметно, а начальство спросит с Карли по полной программе.

Углубившись в чтение донесений и рапортов, она не услышала, как возле ее кабинета замерли шаги и приоткрылась дверь. Когда до нее донесся легкий шорох, Карли подняла голову от папки с документами. В проеме двери стоял Райан Макманн и мрачно смотрел на нее. Вздрогнув от неожиданности, Карли импульсивно вскочила.

Макманн был одет в голубую хлопчатобумажную рубашку и джинсы, под глазом сверкал темно-фиолетовый синяк, на скуле розовела большая свежая ссадина, а из разбитой нижней губы сочилась кровь. Увидев свидетеля обвинения в гаком необычном виде, Карли испугалась. Ее сердце часто и гулко застучало, руки задрожали. Особенно Карли поражал взгляд Макманна: в нем полыхала ярость. Опершись pyкой о дверной косяк, он молча смотрел на нее.

– Что вы здесь делаете? – прерывающимся голосом спросила Карли.

– Явился по вашему вызову. Вы же звонили…

– Я?! Кому?

Сделав несколько решительных шагов, Макманн подошел к столу. Он остановился так близко, что Карли слышала его хриплое дыхание и видела трещинки на разбитой нижней губе. Опасная близость… Во всем облике этого человека ощущалась скрытая угроза, и Карли па мгновение показалось, что он готов броситься на нее и дать выход своей ярости.

– Не притворяйтесь, леди, будто не понимаете, о чем идет речь! – презрительно бросил Макманн. – Вы звонили и жаловались, что я отказываюсь давать показания.

– Мистер Макманн…

– Начальник тюрьмы сказал мне о вашем звонке в комиссию по досрочному освобождению и велел явиться к вам.

В голове удивленной Карли вспыхнуло множество догадок. Значит, кто-то позвонил, сообщил… У Макманна синяк под глазом, разбита губа… Они…

– К вам применили меры физического воздействия, чтобы вынудить прийти ко мне? – растерянно спросила Карли.

– Нет.

– Но у вас на лице…

– Мое лицо – это моя проблема! И учтите: вам не удастся заставить меня играть по вашим правилам!

Карли постаралась успокоиться, хотя устрашающий вид Макманна не располагал к этому. “Надо взять себя в руки и сделать вид, что он не внушает мне страха. Иначе…”

И тут Карли почему-то вспомнила того строптивого мула, который уже много лет жил в конюшне на ферме деда. В детстве она очень боялась его, а непредсказуемые дикие выходки мула приводили ее в ужас. Но постепенно маленькая Карли поняла, как надо обращаться с этим животным. Во-первых, никогда не показывать ему страха, провоцирующего к агрессии. А во-вторых, с невозмутимым видом пристально смотреть ему в глаза, демонстрируя свое превосходство. Вот так следует держаться и со строптивыми свидетелями, задыхающимися от ярости…

Придав своему лицу надменное выражение, Карли подняла голову, расправила плечи и пристально взглянула в голубые глаза Райана Макманна.

– Прежде чем мы начнем беседу, я попрошу вас уяснить несколько вещей, мистер Макманн, – холодно сказала Карли.

– Каких же?

– Они касаются меня. Во-первых, я не звонила ни членам комиссии, ни начальнику тюрьмы и никого не просила об этом. Впрочем… – Карли сделала паузу и с раздражением добавила: – Я догадываюсь, кто мог оказать мне подобную услугу!

“Паркер, кто же еще…” – подумала она.

И зачем она на вечеринке в доме матери поделилась с ним трудностями, возникшими во время беседы со свидетелем обвинения? Очень глупо и недальновидно с ее стороны. Конечно, помощник окружного прокурора решил, что, позвонив начальнику тюрьмы, он окажет Карли неоценимую услугу, а получилось наоборот! Но разве она просила Паркера об этом? Напротив, решительно отказалась от его предложения. Придется высказать ему все, что она думает об этой медвежьей услуге.

– А во-вторых? – усмехнулся Макманн.

– Во-вторых, расследование дела об убийстве – вовсе не игра, мистер Макманн! Поэтому ни о каких правилах игры не может быть и речи.

– Понятно. И в-третьих?

– А в-третьих, мистер Макманн, вы не должны называть меня ни леди, ни уж тем более прелестной куколкой.

– Как же к вам обращаться?

– Можете обращаться ко мне по имени и фамилии – Карли Сэмюелс или же называть меня майором. Так что выбор за вами.

Молча глядя на маленькую хрупкую женщину, стоящую перед ним, Райан думал о том, что давно, очень давно не испытывал таких сильных и противоречивых чувств. Пожалуй, с момента ареста. Эта молодая привлекательная женщина вызывала в нем ярость, раздражение, презрение, а вместе с тем его неудержимо тянуло к ней. Хотелось крепко сжать эту женщину в объятиях, глубоко вдохнуть тонкий аромат ее нежной смуглой кожи, прикоснуться к пышным шелковым волосам, ощутить их у себя на плече. Припасть губами к красиво очерченному чувственному рту и забыть обо всем на свете.

Почему он так остро реагирует на эту женщину? Она ему нравится, его влечет к ней? Или это просто кровь бурлит в жилах Райана и он все никак не может успокоиться после недавней драки с мерзавцем Бернсом? Все тело вибрирует, напрягается, горячие волны накатывают на него, подхлестывая желание.