Старый судья с ласковой улыбкой смотрел на внучку, терпеливо дожидаясь момента, чтобы начать душевный разговор.

– Эй, Макманн!

– Да?

– Тебя вызывает начальник тюрьмы.

Макманн вздрогнул и поморщился. Даже теперь, через восемь месяцев после того дня, как Райана перевели в разряд условно осужденных, эти слова вызывали тревогу, и легкий холодок страха прокатился по его спине.

– Мы уже почти закончили, – ответил Макманн. – Сейчас я…

– Давай, давай, поторапливайся. Начальник ждать не любит! – усмехнулся охранник. – Иди немедленно.

Райан кивнул. Никуда не денешься, придется идти. Вообще-то он давно уже не обязан бежать по первому зову к кому бы то ни было! Условно освобожденный должен отчитываться только перед инспектором, наблюдающим за данной категорией лиц. Однако становиться в позу и нарываться на неприятности – не в интересах Макманна, если он, конечно, хочет благополучно отбыть свой срок и через два с половиной месяца навсегда покинуть стены тюрьмы.

Молодой заключенный, над которым шефствовал Макманн, обучая его грамоте, заикаясь, пробормотал:

– Не… заставляй… начальника ждать, Райан… Иди… Я подожду тебя.

Видя, с каким трудом его подопечный выговаривает слова, Райан всегда испытывал жалость. Какого черта надо начальнику тюрьмы? Сегодняшний урок еще не закончен, и парень, заволновавшись, снова начал сильно заикаться! А ведь некоторое время назад Билли удалось внятно произнести несколько фраз и вполне сносно сформулировать мысли. Теперь же появление охранника и его сообщение все испортили. Наивные голубые глаза Билли выразили страх, а его пальцы судорожно сжали авторучку.

Зачем они поместили в тюрьму этого девятнадцатилетнего парня, физически очень сильного, с красивой мускулистой фигурой, но с умственным развитием ребенка? Разве нельзя было отправить Билли на общественное перевоспитание? Ведь он, с его кротким нравом, не представляет социальной опасности. Билли Хоупвелл имел столь низкий коэффициент умственного развития, что почти не сознавал последствий своих поступков. До того как угодить в тюрьму, Билли жил в Бирмингеме, и уличные бродяги, карманники и воры, пользуясь его умственной неполноценностью, безграмотностью, внушаемостью и неумением постоять за себя, поручали ему кое-что. Так, например, когда приятели Билли готовили ограбление банка, ему пришлось сесть за руль и увезти их с места преступления. Билли даже в голову не пришло отказаться и подумать о последствиях столь рискованного шага. В результате банда грабителей была схвачена, а Билли угодил за решетку как соучастник. Конечно, суду следовало отнестись к парню гуманнее и отправить его на перевоспитание, но не в тюрьму, к настоящим преступникам. Никто не принял во внимание умственную неполноценность Билли, никто не хотел возиться с этим парнем, учить, перевоспитывать, пытаться сделать из него человека. Очевидно, у пенитенциарной системы есть более важные обязанности.

– Райан, я… – с трудом вымолвил Билли.

– Успокойся, парень. Я скоро вернусь, и мы продолжим занятия. А пока просмотри несколько страниц из книги, – спокойно сказал Райан и в сопровождении охранника вышел из класса, находившегося в помещении учебно-образовательного центра.

Моросил мелкий нескончаемый дождь, и сквозь густую пелену тумана вдалеке угадывались очертания здания администрации тюрьмы и нескольких спальных корпусов для заключенных. Режим в федеральной тюрьме Максвелла считался нестрогим; от территории базы военно-воздушных сил ее отделяла лишь металлическая решетка, у ворот которой стояли охранники. Здесь не содержали особо опасных преступников – серийных убийц, насильников, сексуальных маньяков, поэтому режим работ заключенных был весьма щадящим. Трудовой день начинался без четверти семь утра и заканчивался в три часа дня. До ужина, в свободное время, заключенные занимались в учебном центре или отдыхали, сидя за деревянными столами под соснами. Разговаривали, курили и обменивались новостями.

– Проклятый дождь! – недовольно пробурчал охранник. – Когда же он закончится? Если и дальше так пойдет, река выйдет из берегов, и начнется наводнение. – Усмехнувшись, он посмотрел на Райана и добавил: – Уверен, тебя, Макманн, тоже заставят строить заградительные сооружения.

Райан промолчал, но мысленно послал охранника к черту. Никто не имеет права ни к чему его принуждать, этот охранник нарочно нарывается на грубость. Ему ведь хорошо известно, что Райан Макманн, как условно освобожденный, дважды в неделю приезжает в тюрьму лишь затем, чтобы выполнять общественно полезные поручения: заниматься с заключенными, обучать грамоте и письму, повышая их общеобразовательный уровень.

Господи, до чего же это все ему надоело! Когда несколько месяцев назад Макманн из жалости и сострадания по собственному почину начал обучать грамоте Билли и попытался избавить его от заикания, ему и в голову не пришло, что из-за этого придется дважды в неделю приезжать в тюрьму. К занятиям с Билли подключили и других заключенных, и Райан учил теперь грамоте взрослых мужчин! Причем делал это бесплатно, поскольку заместитель начальника тюрьмы по воспитательной части вменила ему это в обязанность!

В принципе Макманн был па нее не в обиде: занятия с заключенными помогли ему раньше срока перейти в разряд условно освобожденных, а очень скоро он вообще получит освобождение и навсегда покинет тюрьму. Но приезжать сюда дважды в неделю, снова и снова видеть эти мрачные стены, наблюдать дурацкие ухмылки заключенных, их тупость и откровенное нежелание ничему учиться невыносимо. Однако надо стиснуть зубы и терпеть. Осталось совсем немного: два месяца, две педели и четыре дня, если быть точным. А Макманн был точным, потому что считал каждый прожитый здесь день и час.

А потом… Странно, но пока Райан не задумывался о том, куда он поедет, где будет жить и чем заниматься, когда истекут эти два с половиной месяца. Просто ждал, когда все закончится и он вновь обретет свободу.

Макманн и охранник прошли помещение кухонного блока и через открытую дверь увидели мусорные баки и бумажные мешки, откуда доносился неприятный запах пищевых отходов. В центре кухонного блока располагались разделочные столы и электрические плиты, а возле них трудились несколько заключенных. Заметив охранника и Макманна, один из них, приземистый коренастый молодой мужчина в темно-зеленых бумажных брюках и белой тенниске, опустил бумажный мешок с отходами и презрительно ухмыльнулся:

– Кого я вижу! – Заключенный подошел к Макманну. – Наша знаменитость! Хоккейный чемпион.

Райан молча отвернулся. Он и раньше старался не поддаваться на провокации таких мерзких типов, как этот Га-тор Бернс, осужденный за уличный грабеж, а теперь, когда его срок подходил к концу, связываться с ним и выяснять отношения было бы и вовсе глупо. Пусть тешится, недоумок, Макманну это безразлично. Всякий раз, думая о том, что Билли Хоупвелла несправедливо поместили в эту тюрьму, Райан вспоминал и Гатора Бернса. Ему тоже здесь не место. Его следовало бы отправить в тюрьму со строгим режимом, изолировать. Такие отъявленные негодяи, как Гатор, не должны находиться среди нормальных, обычных заключенных и, уж конечно, не рядом с Билли.