Анна взяла папку, повертела ее в руках и сказала, кивнув:

— Я постараюсь…

— От Паркера уходите, — продолжил Фарнезе настойчиво. — Ничего хорошего он вам не предложит, будете обслуживать интеллектуальный плебс. Не заметите, как заразитесь от этого параноика манией преследования и величия.

Анна скептически приподняла брови, хмыкнула и не удержалась от дерзости:

— Будут ли какие-то замечания по поводу моей личной жизни?

Мужчина бросил на нее многозначительный взгляд. В нем блеснули то ли симпатия, то ли насмешка:

— Будьте разборчивее в связях. Одевайтесь в прямые платья длиной чуть ниже колен. Красного, золотого, бронзового цветов. Еще мне не нравится яркий макияж. Но люблю сочные губы! Еще волны волос, как у вас. Ну и немного огня в глазах…

Анна смущенно улыбнулась в ответ:

— Хорошо, господин Фарнезе. Я все учту…

Она совершенно не собиралась с ним спорить, потому что он ей нравился. Ее не смущала разница в возрасте, не пугали его аристократическое происхождение и скандальная репутация.

«»»»»»»»

Личность Паоло Фарнезе нельзя было уместить в обычные рамки; художник авангардист, писатель традиционалист, путешественник, затворник, общественный деятель, офицер итальянской армии в отставке. Он утверждал, что ни чем не обязан ни своей семье, ни своему народу, ни «гнилой цивилизации». Пылкий реакционер.

Подтверждая свою жизненную позицию, Фарнезе мог поддержать неофашистов, и, одевшись в форму офицера СС, появиться в таком одиозном образе на презентации своей новой книги. Когда НАТО бомбило Белград, Фарнезе стоял на главной площади и рисовал. Чудом оставшись в живых, он продал «белградское полотно» за четверть миллиона долларов, после чего на глазах у друзей сжег деньги в камине.

Многочисленные враги обвиняли его в «расшатывании мирового порядка», привлекали его к суду за расизм и антидемократические выступления. Ходили слухи, что Фарнезе по молодости переболел всеми возможными венерическими болезнями, принципиально отказываясь от лечения. Несмотря на это, женщин у него было много, очень много. Так говорили. Говорили еще, что он практикуют тантру, и достиг в ней невероятных высот.

Местом его постоянного жительства был городок Торре-Аннунциата на берегу Неаполитанского залива. В десяти километрах от Везувия. Он жил на небольшой вилле, похожей на ступенчатую трехэтажную пирамиду из камня, стекла и дерева. Огромными окнами вилла смотрела на все четыре стороны света, отслеживая дневной путь солнца. Первый этаж состоял из обширной гостиной, комнат для гостей, кухни, столовой, в общем, всего того, что не требовало устремления вверх. Второй этаж занимали спальня хозяина, кабинет, библиотека. Весь третий этаж был отдан под мастерскую, там концентрировался свет, оттуда открывался прекрасный вид на залив, город и Везувий. Все этажи виллы соединяла винтовая лестница.

Интерьер виллы был в стиле минимализма, — простая мебель была расставлена так, чтобы оставалось достаточно свободного пространства. Функциональные полки для книг, стеклянные столы и двери, венские стулья, мягкие диваны и кресла, все стояло на своем месте.

У Анны слегка закружилась голова, когда она, подняв глаза, попыталась рассмотреть, куда ведут лестничные завитки. Она и Эллис стояли в стеклянном холле, крепко вцепившись в свои сумки на колесиках, как за последнее, что связывало их с цивилизацией, которую презирал хозяин виллы. Рождественские каникулы они проведут в обществе скандального аристократа. Неожиданный поворот….

Эллис смотрела на подругу с некоторой завистью; Фарнезе пригласил на виллу ее, а она, Эллис лишь скромная компаньонка. Эллис смотрела на Анну и не понимала, то ли она говорит правду о том, что между ней и Фарнезе ничего нет в плане секса, то ли, как в истории с Кевином, хочет все оставить в тайне.

Эллис смотрела и думала, зачем Анна так изменилась? Надела прямое платье светло-золотого цвета, прикрывшись от мягкой итальянской зимы рыжим шерстяным жакетом. Обулась в туфли-лодочки в цвет платья. Сдержанный макияж, распущенные волосы. Даже лля Кевина она так не преображалась…

Сверху к ним спустился Фарнезе. В белой рубашке с засученными по локоть рукавами, в черных брюках. С виду простой и радушный, как стареющий сосед-араб из их лондонского дома.

С тонкой улыбкой Фарнезе подошел к подругам:

— Анна, Эллис! Добро пожаловать. Располагайтесь…

Они поселились в комнатах для гостей, с видом на апельсиновую аллейку. После того, как девушки немного освоились, Фарнезе потребовал у Анны заказанную рецензию. Анна вернула ему рукопись и положила на его рабочий стол рецензию. Он мимолетно пролистал ее и спросил:

— Как вам книга?

— Для меня бомба! — ответила Анна нервно. Она стояла и смотрела на него жалко. Всем своим видом признавая, что ей нелегко было написать положительную рецензию. — Ваш призыв к войне и чистке общества от «отбросов человечества», это провокация…

— Война единственное средство против хаоса и всеобщей апатии. Вы согласны с тем, что мы живем и дышим хаосом, хаос нас разлагает…? — прервал ее Фарнезе настойчиво, и вскинул на нее горящие глаза. — На планете действительно развелось много лишних особей обезьяноподобных людей? Их нужно избавить от мучений потребления и никчемности бытия?

— Я не знаю, — упавшим голосом сказала Анна.

К своему собственному удивлению она понимала, почему он так желает войны, и это его желание не вызывало у нее никакого внутреннего протеста.

— Когда я задаю эти вопросы моей дочери, она обычно говорит, «чтоб ты сдох, сукин сын!». В таком случае, я отвечаю ей, что чистку начал бы с нее…

За обедом Фарнезе сидел во главе красиво сервированного стола. Из окна за его спиной открывался вид на залив, красивый, словно глянцевая открытка. И сам Фарнезе выглядел свежо и привлекательно для Анны. Она сидела по правую сторону от него, одетая в прямое платье из черного с белыми цветами шелка. Наблюдала за ним исподтишка, все больше и больше подпадая под его несколько хулиганское обаяние.

Эллис, живая и демократичная, сидела по левую сторону от Фарнезе и без умолку болтала с ним о том, как она собирается провести каникулы. Конечно же, съездит с Неаполь, потому что Торре-Аннунциата уже казался ей слишком скучным и тихим. К тому же ей не понравилось, что на вилле аристократа, не было и намека на аристократический шик. Даже обед хозяин готовил сам. Это нужно было видеть, — Паоло Фарнезе метался по большой кухне от плиты к разделочному столу, резал овощи, следил, чтобы в кастрюле не разварились макароны, помешивал шипящий на сковороде фарш. А из магнитолы во всю мощь звучали совершенно незатейливые песни Адриано Челлинтано.

Анна не выдержала, предложила помощь, но сначала убавила звук магнитолы.

— Позвольте, мне слить воду с макарон, — сказала она, повязывая белый фартук, предварительно сняв его с крючка за дверью.