— Походи тут пока, поснимай, — велела Анна Кевину, входя в толпу, словно в бурную реку. — Встретимся через час…

Кевин за объективом фотокамеры был также профессионален и прекрасен, как и перед объективом. Подбирал неожиданные и живые кадры. Старую цыганку, варившую на костре суп. Стайку девочек в яркой одежке, идущих клянчить милостыню. Барона и его чудную дочку Агнию, которая в свою очередь «метала» в него кокетливые взгляды, улыбалась, манила его куда-то пальчиком…

За работой час пролетел незаметно. И Анна, так и не дождавшись Кевина на площади, пошла искать его по всему табору. Нашла сидящим за столом в фургоне барона.

— Ты что тут делаешь? — тревожно спросила она, входя. — Я искала тебя везде…

— Эта девушка, — Кевин взглядом указал на Агнию, которая, опустил глаза, сидела напротив него. — Позвала меня в гости…

— Надеюсь, между вами ничего не было? — насторожилась Анна, — в противном случае, нас живыми не выпустят…

— А если было? — криво усмехнулся Кевин и посмотрел на Анну злыми глазами.

— Кевин! — простонала она, испытывая страх и ревность, одновременно. — Ты невыносим…

— … Это мое дело, — он резко оборвал ее, — я не привык отчитываться перед женщинами…

— Хорошо! — хмыкнула Анна, прослезившись от обиды. И бессильно развела руками, — ты прав. В отель мы вернемся вместе, потом иди на все четыре стороны!

— Так поступают леди… — с презрением сказал Кевин, прищурившись. — Пользуются и бросают.

— Да, — закивала возмущенно Анна, — а как поступают топ-модели?

— Я никогда не подозреваю женщину в б…, когда вижу ее в обществе мужчины, — резко заметил он. — Ты думаешь обо мне черте что!

— С чего ты взял, что я только о тебе и думаю? — раздраженно хмыкнула Анна, — ты сделал снимки? — сменила она тему, чтобы окончательно не впасть в любовный маразм.

— Да, — Кевин встал, снял в шеи фотокамеру и протянул ее Анне, — возьми!

Он обдал ее таким холодом, что она невольно пожалела о том, что затеяла этот разговор, и посмотрела на него виновато.

В отель они вернулись взаимно обиженными. Анна сняла свитер, джинсы и пошла в душ. Выйдя, застала Кевина за телефонным разговором, он обещал с кем-то встретиться.

— Я прошу прощения за произошедшее в таборе… — сказала Анна напряженно, — я не имею права устраивать подобные сцены…

— Тебе виднее, — пожал плечами Кевин. Он сидел на краю постели, по пояс раздетый, натягивал узкие черные джинсы на длинные красивые ноги. Сделал равнодушный вид. — Я уже забыл об этом…

Он поднял на нее мягкий, потеплевший взгляд. Улыбка скользнула по его приоткрытым губам:

— Забудь. Все хорошо….

В очередной раз, убедившись в том, что он ни такой уж и бесшабашный и плохой, как о нем писали таблоиды, Анна мысленно поставила ему «пять» за хорошее поведение. Это была его вторая «пятерка», первая была поставлена за чудесную ночь, проведенную в его постели.

Кевин просыпался медленно, долго ворочался в постели, взбивал и мял подушку, с головой укрывался одеялом и скидывал его. Наконец, он сел, нагой и красивый, как античная статуя.

— Добрый день, — поприветствовала его Анна, оглянувшись, и снова повернулась к ноутбуку. — Как спалось?

— Прекрасно как никогда! — ответил он, проводя ладонями по лицу, — как фото?

— Ты молодец, — улыбнулась Анна. Поднявшись из-за стола, она подошла и присела к нему на колени, — все, за что берешься, делаешь красиво!

— Правда? — он притянул ее к себе, обнял за талию длинными сильными руками. Поднял к ней еще сонное лицо, — значит, я был тебе полезен?

— Да, — улыбнулась Анна кокетливо, — задание мы выполнили с блеском!

— Чем еще займемся? — спросил Кевин, и, не задумываясь, предложил, — может, я покажу тебе как развлекаются богатые и известные?

— Хорошо, я не против.

Вечером, как и собирались, они вышли погулять по Парижу. Анна решила, что ей непременно нужно пройтись по городу, в котором они с Эллис были лишь однажды, на правах простых туристок в джинсах, майках, с рюкзаками за спиной. Этот выход нужен был ей в качестве некого психологического тренинга, который помог бы ей преодолеть глубоко засевший в ней комплекс «синего чулка».

На этот раз Анна приоделась более тщательно, чем тогда, когда они с Эллис глазели на достопримечательности и не помышляли о красивых спутниках. Она надела черное облегающее платье, поверх накинула жилет из норки. Длинные волосы распустила по плечам. Чтобы довершить наряд и окончательно приобрести русский шик, натянула на ноги черные чулки и обулась в сапожки на высоких «шпильках». Все эти вещи она купила в Лондоне под присмотром Эллис, пророчески предвидевшей, что подругу вскоре ждет волнующий променад в обществе Кевина.

Кевин не стал отставать от своей подруги, оделся соответственно своему модельному образу, узкие штаны, едва держащиеся на бедрах, черную шелковую рубашку с кружевными воротником и манжетами, поверх рубашки серая драповая куртка на манер шинели. К одежде он добавил слегка пьяный взгляд из-за выпитого крепкого коктейля, бессмысленно приоткрытые губы, щамасленные волосы.

Париж всегда любил молодость и красоту, покровительствовал шику. Кевин привел Анну в самый «звездный» клуб французской столицы ‘Les Bains-Douches’. Попасть туда удалось с трудом и только благодаря тому, что в Париже лил дождь.

Это было что-то с чем-то, — праздник роскоши и вседозволенности. Гости клуба танцевали до упада, много пили и свободно общались. Куда бы Анна не взглянула, всюду на глаза ей попадались знаменитости. От турецких бань, от которых клуб унаследовал свое не совсем престижное название, в нем остался черно-белый кафель и бассейн. В нем плескались пьяные знаменитости и их спутницы и спутники, тоже не безызвестные публике, модели, музыканты, актеры.

Оглушенная и немного растерянная Анна снова, как вчера, в таборе румынских цыган, потеряла Кевина, но искать не решилась, боясь заблудиться в пестрой толпе. Осталась стоять, прижатая к барной стойке, с бокалом вина в руке. Надеялась, что Кевин вот-вот золотой рыбкой выплывет к ней из пьяного моря.

В поле ее зрения попал мужчина, высокий и хорошо сложенный. Он тоже заметил ее, остановил на ней свой взгляд. Анна смутилась, и, стыдясь своей заброшенности, опустила глаза. Мужчина же решительно подошел к ней.

На нем был черный классический костюм, из-под пиджака голубел расстегнутый ворот рубашки. На вид ему было лет пятьдесят. Внешне он был, если не красив, то импозантен; зачесанные назад темные волосы с сединой, открытое, мужественное лицо с крупными, правильными чертами, «римский» нос, жаркие черные глаза, чувственные, мягкие губы и твердый подбородок. Яркая мужественность на фоне царящей вокруг бисексуальности.

— Мадмуазель, — сказал он спокойно. — Позвольте пригласить вас за мой столик…