— Ты ведь знала, что произойдет?

— Да.

— Тогда почему…

— Боги не вмешиваются в дела простых людей. Так что нет, я не могла спасти деревню.

— Ты могла сказать мне, я бы сам…

— Светогор, — она сделала пару шагов в мою сторону, — то, что ты герой, не означает, что я всегда и во всем буду тебе помогать. Не познавший поражения, никогда не сможет отличить его от победы. Не столкнувшийся со злом, не отличит его от добра. Это — твой путь, не мой, и ты должен его пройти сам.

— Тогда зачем ты здесь?

— У меня к тебе такой же вопрос. Ты помнишь, для чего ты был призван?

— Овладеть артефактами богов, добраться до Сварога, попросить починить время, спасти мир.

— Теперь ты знаешь, какой мир хочешь спасти?

— Да.

— Скажи мне.

— Я спасу мир людей, даже если это будет означать конец других миров, — моя левая рука еще сильнее сжала ножны.

Она снисходительно улыбнулась, явно ожидая подобного ответа. При этом ее улыбка ясно давала понять, что ответ глупый, но спорить со мной она не собирается.

— Это твоя цель. Теперь тебе осталось найти путь, — с этими словами в ее рукаве возник клубок из сияющих, золотых ниток, — Он укажет дорогу, но как ты ее пройдешь, полностью зависит от тебя.

— Но зачем, если я могу…

— Не можешь, и ты сам это прекрасно знаешь. Сколько еще в лесу таких деревень? Сколько еще людей? Скольких ты готов случайно принести в жертву ради того, чтобы выманить Велеса? Лес тут ни при чем. Лес — то, что дарует, поддерживает и забирает жизнь. Лес и есть жизнь, и ты сам уже в этом не раз убедился. Не иди на поводу у гнева, он не приблизит тебя к твоей цели. Так же, как и разрушение других миров не гарантирует спасение твоего мира.

Она была права. Во всем права, вот только мне от этого было не легче. Если бы я тогда не устроил взрыв, если бы Ромашка не потеряла свой венок, если бы мы пошли его искать сразу, если бы мы не стали смотреть на русалок… мы бы успели. Я бы успел…

Я почувствовал себя в объятьях. Ее кожа, такая гладкая и белоснежная… ее мягкие нежные руки… ее спокойное и теплое дыхание… ее уносящий всю боль и печаль шепот…

— Не жалей о том, что уже произошло. Оставь все сожаления мне. Если хочешь кого-то спасти, сначала спасись сам.

Рука наконец-то отпустила ножны. Я закрыл глаза.

* * *

— Ты уверен, что хочешь это сделать?

— Да.

Я поднял меч. На его острие начал собираться свет. Очищение и освобождение — первое и последнее, что я мог сделать для этой деревни. Вскоре здесь останется лишь ровное поле, и только тлеющая трава будет напоминать о произошедшей трагедии. Но я не забуду. И пусть самообладание уже вернулось ко мне, злость, обида на самого себя никуда не ушли.

— Ты должен помнить, но воспоминания не должны управлять тобой, — спокойно констатировала Мокошь. — Ты уже знаешь, куда идти дальше?

— К Велесу… — я пытался совладать с голосом, но скрывать гнев от богини было бесполезно.

Она посмотрела на меня оценивающим взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты умер. Сейчас ты ему не ровня, — я попытался было возразить, но ее останавливающий жест не позволил мне проронить и слова. — Пока тобой управляет месть, тебе не победить. Тебе даже не дойти до него. И ты это знаешь, ты знаешь, что сейчас ты слаб. Верни мне ненадолго клубок.

Я повиновался. Невесомый шар лежал на ладонях богини, пока она что-то шептала ему. После он плавно поднялся в воздух и, ненадолго вспыхнув, растянулся тонкой полосой света, уходящей куда-то в глубь леса.

— Следуй за лучом, в конце тебя буду ждать. И помни, что использовать клубок ты сможешь лишь когда твоя душа и твой разум будут желать одного и того же.

— Мокошь… Спасибо.

— Тебе не за что меня благодарить, — ее доброжелательная, заставляющая поверить улыбка… — Пусть и пришло время прощаться, наши дороги неразрывно связаны, все-таки… впрочем, тебе сейчас лучше не думать об этом. Мы еще увидимся, а до того постарайся не делать глупостей.

С этими словами ее фигура растворилась в воздухе. Теперь я был сам за себя.

Я шел, погруженный в свои мысли, следуя за блестящей ниткой, ведущей меня «туда, не знаю куда». По моим ощущениям, прошло около 20 минут, сколько же прошло на самом деле, неизвестно, но передо мной узкой полоской заструился лесной ручеек. Во рту почувствовался жар и сухость, горла же я не чувствовал уже довольно давно. Действительно, с момента пожара, я не сделал ни одного глотка воды…

Я нагнулся к источнику и сразу, инстинктивно, отшатнулся. Мое лицо было помесью черного и красного, сажа и кровь врагов — отпечатки первого испытания, пройденного мной «огнем и мечом».

Холодная вода приятно остужала кожу, превращая меня во что-то более или менее похожее на человека. Вместе с кожей понемногу остывал и мой мозг, все больше возвращая контроль над горящим сердцем. Смыв последние следы битвы, я набрал студеную воду в ладони. Первые глотки дались через боль, однако потом, я прильнул к роднику и не мог напиться, пока не заметил через отражение в воде знакомый величественный силуэт.

— Ну, здравствуй, друг.

Олень на мое приветствие не ответил, так же, как и в прошлый раз, будучи в паре шагов от меня, он не придавал этому особого внимания. Его интересовала только вода и я уважал его желание. Такое простое, понятное и искреннее желание.

Я отошел и сел, облокотившись на ближайшее дерево. Его грация, размеренность движений, изящность делали пейзаж еще более умиротворенным. С момента прибытия в это время, в этот мир, я еще ни разу не засыпал по своей воле… Вода журчала, изредка перешептывались листья, ветер обдувал еще не успевшее полностью обсохнуть лицо, и оттого капельки воды успокаивали и убаюкивали, медленно испаряясь в тени кроны липы.

— Я даже не думал, что мы увидимся так рано, — сказал Кладий со своей фирменной неотразимой улыбкой. — Но заснуть одному, в лесу, только избавившись от следов крови… Ты либо храбрец, либо безумец, и судя по тому, что ты здесь, — более вероятен второй вариант.

Кладий, как и в момент нашего расставания, сидел на полосе света, протянутой через тьму. Однако в этот раз, судя по его позе, он уже не качался на качелях, а смотрел на нерадивого