— Вы, насколько я знаю, не женаты?

— Нет.

— А девушка у вас есть?

— Нет.

И опять ни единый мускул не дрогнул… Несчастная любовь? Поставил блок, никого к себе не подпускает, держит дистанцию? И не забывать о том, что он богатенький буратино и что у него наверняка невроз «вам нужна не я, а мои миллионы». Соня попыталась зайти с мещанской стороны вопроса: вот-де вы упоминали о семьях ваших друзей — а вам не хочется создать семью? На всю эту чепуху она получила ряд четких невозмутимых ответов. Семью он не хочет. Семьи друзей не вызывают энтузиазма. Справить физиологическую нужду можно и без семьи. И для могучего математического ума это удручающе примитивная задача.

— А если вам встретится умная и достойная вас женщина? Вы это допускаете? — Соня поняла, что опять безнадежно увязает и, капитулируя, выбросила последний чахлый козырь в виде ничтожной надежды на появление этакой Ирэн Адлер цифровой эпохи. Но ведь и сам Холмс ни за что бы в нее не поверил, пока не встретил… Савва вдруг сжалился над Соней с ее сизифовыми муками и выдал:

— Понимаете, для меня вопрос о том, есть ли у меня девушка, звучит примерно так же, как… живет ли у меня в холодильнике маленький инопланетянин.

— Наверное, на сегодня хватит, — вклинилась Клетчатая Шляпка.

И Соня впервые была с ней согласна.

И Савва был согласен и с милой благодарностью Соне за «необычные вопросы» растворился в пространстве, словно среди придуманных им ай-ти обновлений была и технология исчезновения. Шляпа тоже быстро покинула поле боя, но в ее уходе не было ничего таинственного. Она не попрощалась с Соней, и этим было все сказано. Остался только милый предатель. Его синий костюм несколько поблек и медленно дрейфовал в сторону серого. Он предложил подбросить Соню до метро и вдруг в машине рассыпался комплиментами:

— Вы целый сеанс психоанализа провели! Раскрыли такую сложную натуру!

— Разве?! — усмехнулась Соня. — А по-моему, в тщетных попытках раскрыть чужую натуру я сильно прищемила собственную! И теперь она распухла и болит.

— Да, меня, конечно, тоже многое покоробило… — сочувственно признался Синий Костюм.

Где было раньше его сочувствие, вот вопрос!

— Скажите мне все же — что мы с вами делаем? Для чего мы собираем этот материал? Ваша коллега… — Соня никак не могла вспомнить, как зовут Шляпу. — Стелла сделала все, чтобы мне помешать. Если вы планируете делать рекламный ролик о компании — тогда почему передо мной изначально была поставлена совершенно другая задача?! Если это книга о человеке, то ассистенты мне в момент интервью не нужны. Разговор один на один… лучшего способа сделать то, о чем вы меня просили, не изобрели. Сбор базовой информации, поговорим за жизнь — вы же меня на это ориентировали! Но, видимо, у нас разные представления…

— Так ведь и для меня смещение акцентов стало неожиданностью! — возопил Синий Костюм. — Но я думаю, что мы скоро забудем эти мелкие размолвки и все пойдет как надо. Сейчас идет притирка, пристрелка, пробные камни…

Опять он за старое!

— Как бы этими пробными камнями кого-нибудь не зашибло! — не выдержала Соня, но, к ее облегчению, впереди уже маячило метро.

Безгрешны только дети до семи лет — отозвалось утреннее воспоминание. Дедушка Саввы, наверное, до слез смеялся в раю.

Василий в тоске вышел на балкон, чтобы соблюсти обманный ритуал «как бы покурить». Смешно: он расстался с этой привычкой давно, но тело не уставало требовать новых способов заместительной терапии. Выйти на свежий воздух, постоять, мысленно попыхтеть-поворчать на жизнь, вернуться несолоно хлебавши, погрустить… Вдруг поймать озарение, у которого завтра выйдет срок годности. Понять, что от кофе уже тошнит, но как же успокоить себя иначе, нежели чем еще больше взвинтить…

Упрямец Камушкин уговорил Василия втиснуть себя в его фирму. Он, конечно, по-житейски прав: офисная глобализация поглотила частные лавочки. Вася, впрочем, и сам виноват — мог бы поактивней шевелиться с сайтом, но ведь как лень! Не его эта стезя — продвижение. Вот если бы Миша этим занялся… но Вася ему и предлагать не стал такой абсурдный кувырок с иерархическо-финансовой лестницы в бездну. А вот поди ж ты, Миша услышал его мысли и сделал встречное предложение. Мол, сколько можно киснуть в грезах мелкого гуру навигации! Одиночное плавание — не твое, тебе нужна компания. Но не шарашка типа «те же и Гамлет», а масштаб! Наша вакансия — это хороший шанс…

Боже, какое перерождение! Старина затараторил рекламной скороговоркой, которая обычно врезается в музыкальную реку чуждым фоном зеленых человечков-потребителей. Одно успокаивает: Миша Камушкин не враг. Вместе прошли огонь, воду и золотые трубы — работали на Агапыча, скромного золотопромышленника, как он нежно называл себя в ту пору. Вместе с друганом-химиком он придумал технологию отмывания золотишка с радиодеталей. И организовал клондайчик в отдельно взятой халупке, затерявшейся в благословенном Медведково. Что в нем за медведки бродили — одному Богу известно, видно, пьяные компании, слонявшиеся за «ещём», всех чудных зверей распугали, как браконьеры. Но по горб жизни — именно так гордо оговаривался Агапыч — не забыть Васе бессонные медведковские рассветы, золотившие окна окрестных шестнадцатиэтажек… А Миша, младший подмастерье, и вовсе был тогда школьником. Так и сколотилась их странная компания в съемном агаповском логове. А каких переливчатых изумрудно-лиловых оттенков была там ванна, в которой отмачивались железяки — а потом вываривались на газовой плите! Эх, молодость-молодость… Стены на кухне, понятное дело, тоже не подкачали по части супрематизмов и химико-импрессионистских узоров. Агапыч обитал во всем этом мрачном кислотном великолепии, дышал парами своего маленького да удаленького производства и сохранял при этом неуемную тягу к философии. Нюансы производственного процесса давно улетучились из Васиной головы. Помнится только, что, когда Агапыч говорил: «У меня идет процесс», это значило, что он из дома выйти не может и лучше бы все подмастерья, как говаривал незабвенный Берти Вустер, сплотились вокруг него и принесли бы ему пельменей и сигарет. А ежели кто еще и сыра, майонеза и пряников подгонит, тот молодец.

Подмастерьями Агапыча побывали в ту пору многие славные люди, даже одна учительница мировой художественной культуры, что весьма повысило средний образовательный уровень золотопромышленной артели. Занимались подмастерья выковыриванием железок с золотым напылением из гигантского вороха всевозможных микросхем и прочей электронной начинки. Выковыривание шло посменно, сутки напролет, с прибаутками, пьянками, выяснениями отношений, плетением любовных интриг, исповедями, бытовым психоанализом и бурным обсуждением философских доктрин. Потом начиналось алхимическое действо процесса — до него редко допускались младшие по званию. И когда наконец рождался кусочек драгметалла — обычно это была небольшая плюшечка, — Агапыч принимал стоически независимый вид, брал для конспирации бо-ольшую дорожную грязноватую сумку, клал в нее ма-аленький плод совместных трудов и вез продавать знакомым ювелирам. Что скажешь — золотое время жизни!