— То есть я с ним все же виделся однажды, когда был… не помню, сколько мне было лет, но от него нужно было разрешение на то, чтобы я выезжал за границу. В течение двух часов я тогда с ним общался… но ничего не помню!

— И всё? А почему же вы с ним не контактируете? — Соня, как ей казалось, задает самый естественный вопрос, оговорившись, что обозначенным обстоятельствам, конечно, может быть масса не зависящих от Саввы причин.

— Я не знаю, — все с той же безмятежной улыбкой отозвался Савва. — Отец ушел, когда я еще не родился. Сколько себя помню, мы жили с отчимом.

— Видимо, отчим заменил вам отца?

— Да, наверное, — ответил Савва, не меняя инфернального регистра улыбки и словно рассказывая не о себе, а о ком-то далеком и чужом.

— И все же разве вам никогда не хотелось познакомиться с родным отцом поближе? — напирала Соня, хищно нащупав психологический узел.

Савва с легким недоумением пожал плечами, словно его спрашивали, не пора ли менять еще вполне справный автомобиль.

— Вообще-то нет, не хотелось. Потому что я не знаю, захотел бы он помочь мне в достижении моих целей. И если нет, то это было бы просто тратой моего времени.

— А нужно тратить время только на тех, кто помогает достижению твоих целей?

— В моей картине мира — да.

— И какие же у вас цели? — не удержалась Соня, но Шляпа призвала ее помнить, что время встречи ограничено, а необходимо собрать еще столько информации по плану, «который я вам предварительно выслала и которого необходимо придерживаться».

Особы, подобные Клетчатой Шляпке, не способны понять, что главная их задача в любом созидательном процессе — сгинуть с глаз долой вместе с порожденными их дряблыми мозгами нечитабельными планами. Поэтому Соня, закусив удила, принялась выпытывать у этой помеси Электроника с Кощеем Бессмертным хотя бы горстку живых подробностей. Но о своей матери Савва мог констатировать не намного больше, чем о функционально бесполезном отце. Словно бы ее он тоже видел не более двух часов в своей жизни…

— Мама… ну, я думаю, что она слишком эмоциональная. Чересчур добрая. Это у меня от нее, что мне очень мешает в бизнесе.

Бедный добрый мальчик! Отчим, воспитавший его, тоже оказался недостаточно злым для бизнеса, но он хотя бы программист, от него было что усваивать, кроме доброты. И вот эта пустая порода сыпалась на голову Сони битый час, хотя она усердно рыла эту неплодородную землю. Разговорить и раззадорить на нужной теме она не просто умела — это для нее было самой что ни на есть органикой натуры, но тут все ее атаки и воркования, все ее энергетические волны разбивались о скалу электронной улыбки, за которой, похоже, простиралась какая-то неизвестная ей доселе табула раса эмоциональной памяти.

— Давайте не будем тратить драгоценное время Саввы, — снова влезала Клетчатка, — о детстве мы сможем узнать у его мамы, встреча с которой…

Соне вспомнилась однажды услышанная философская концепция, согласно которой доказательством существования индивида не может служить сам индивид. Его существование должен подтвердить хотя бы один свидетель… Наверное, авторы этой концепции — сотрудники ЗАГСа. В голове пронеслись обрывки комедии шестидесятых годов про того, кого по ошибке записали умершим, а он не умер, но бюрократическая машина всячески противилась жизни, не подтвержденной на бумаге… К чему это все? К тому, что бывают люди, которые не прожили свое детство. Их детство всегда существовало только в родительской памяти — так же как высадка человека на Луну существует только на сомнительной кинопленке, как говорят разные умные ехидные господа.

Игнорировать Шляпу было все труднее, и Соня для вида прилежно записала несколько имен бывших одноклассников и знакомых Лёвшина, которых предстояло разыскать в соцсетях и допросить. Она усердно делала вид, что обязательно этим займется, вот только выцарапает из холодной пустоты кусочек смысла. И она выцарапала! Болтающиеся в невесомости генеалогические корешки древа Лёвшиных вдруг обрели горстку почвы — Савва упомянул о дедушке! Откровение было в том, что упомянул тепло, а до сего момента этот градус в разговоре отсутствовал. София попыталась раздуть пламя, но она рано обрадовалась. Ее обнадежило, что дедушка был поваром. И пек вкусные блины. Вот, вот они, милые домашние подробности! Сейчас настроимся на детство, думала она, наивная, желая еще вкусных нутряных подробностей…

— Еще какие-то подробности рассказать… — как эхо повторил Савва, и Соня начала привыкать к его странной улыбке. — Ну вот одно яркое воспоминание, когда мы пошли с дедушкой купаться на речку и он утонул. Мне было лет пять, наверное. Я не помню, кто с нами был еще… Бабушки точно не было. И мамы, по-моему, тоже.

— Как утонул?! Совсем? Умер?! — испуганно уточнила Соня.

— Да, — кивнул Савва. — В общем, я не помню, кто был с нами еще, но помню, как я бежал домой и меня раздувало от гордости: вот это я сейчас залеплю всем новость! Вот они все со стульев попадают!

Соня беспомощно огляделась. Она надеялась, что хотя бы синий костюм ее пожалеет. Но он, как и постылая Шляпка, застыли в позе вежливого ожидания. Никто не собирался дать хоть малейшую волю эмоциям. «Может, он только мне кажется улыбчивым чудовищем?!» — с ужасом спросила себя Соня. Казалось, что в воздухе повис постулат о том, что демонстрировать личное отношение к реципиенту непрофессионально. Допустим, так и есть, однако вести беседу так, чтобы личное отношение обострилось у слушателей, — наипервейшая задача коммуникатора! Но к черту все эти журфаковские азы — Соня вдруг поняла, что ей хочется изучить Савву как патологическое явление. Исследовательский интерес — самое конструктивное последствие шока. Жаль только, что шок и его последствия она испытывала в одиночестве. Пока Соня лихорадочно раздумывала на тему «где у него кнопка», Шляпа уже с явной укоризной в ее адрес заполняла паузу скучными вопросами про деньги и про фирму. А утонувший дедушка — помилуйте, экая мелочь…

Мужчина в синем костюме тоже бодро подключился к теме. То есть вероломно и окончательно перешел в стан врага. И Соня внутренне смешалась, пошла на попятную в оправданиях: а что, если этот странный Савва своим воспоминанием просто передал детскую метафизику, ведь до шести-семи лет ребенок не воспринимает необратимость смерти. Это для него сказочная метаморфоза: кто-то вышел из комнаты, но он вернется! Просто в каком-то месте сюжет жизни обязательно пугает, таковы правила игры… Но все это не всерьез, потому что ребенок сам про себя пока еще не знает, что когда-нибудь умрет. А это, согласитесь, в корне меняет взгляд на вещи…

И Соня быстро перехватила инициативу. В конце концов, ее назначили биографом. Хорошо, она тоже попытается войти со стороны ар-байтен — в другую дверь натуры. Strekoza.com! Одновременно практичное и общественно-полезное детище под девизом «и стрекозу, и муравья работой обеспечу я». Интернет-платформа с функцией подбора вакансий с учетом психотипа. Один из немногих общедоступных оазисов для творческого люда, где можно было найти приличную фрилансерскую халтуру. Правда, Соне ни разу не удалось. Однако сайт умел влиять на ситуацию магически: как только Соня увязала в поиске, по прошествии некоторого времени работа приходила из другого источника. Это лучшее, что ей можно было ожидать от виртуальной жизни. Но у других получалось идти к цели прямой, не извилистой тропой, и для этих счастливчиков и был создан портал «Стрекоза». Шляпа с деловитым видом уже упаковала сонм спасенных от безработицы Саввой и его командой в длинные цифровые ряды нулей, но Соню по-прежнему интересовала личная мотивация всего сущего. Как, почему, с чего все началось и почему именно трудоустройство… и снова она получала в ответ какую-то невнятицу о том, что когда-то четверокурсника Лёвшина грубо подрезал жлоб на BMW и из-за этого пришлось долго стоять на железнодорожном переезде, опаздывать, злиться — и вот тогда-то Савве и пришла мысль о несправедливости того, что он, такой умный, бедный и убогий, а какой-то жлоб… Соня тихо скрежетала зубами: помилуйте, кому нужны эти банальности о богатых жлобах и бедных обиженных гениях?! Она переводила тему на вакансии для инвалидов — дескать, я читала, что ваш портал первый в рейтинге по ним, это правда? Пыталась как-то вывести на родственников с недугами — нет, глухо! Была лишь только одна реакция — тщательное отсутствие реакции. Но так было почти с любой темой, Соня устала и вдруг спросила: