Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит, мы стояли с убийцей друг напротив друга. Забавно.Выходило, что повод для убийства, хоть и дурацкий, тоже был только у меня. Покрайней мере все в один голос заявили, что Анна упорно искала со мной ссоры.То, что я легонько задела ее локтем, тоже углядели. Впрочем, еще у одногочеловека был мотив – ревность. Но Лапшина убить ее не могла, я видела, как онавстречала мужа, и Анна тогда была жива. Конечно, ничто не мешало Лере тут жеподняться на палубу, зарезать ее и спуститься вниз, но ее шаги кто-то бынаверняка услышал, а, судя по показаниям, в коридоре царила тишина, лишь Райзманзасек, как Никифоров возвращался на палубу, соблюдая максимум осторожности, нов тот момент в шезлонге уже сидел труп. Конечно, обвинение мне не предъявили ивместе со всеми отпустили домой, но покоя в душу мне это не принесло.
Дома я оказалась ближе к обеду, в невеселых думах прошласьпо огромной квартире. Взглянула на часы, надо съездить к Ритке, забрать Сашку.Я поморщилась, представив разговор с Риткой. Пожалуй, стоит немного подождать,раз уж я обещала вернуться поздно вечером.
Я села на диван и потерла лицо руками. Зазвонил телефон, ябыла уверена, что это Лялин, оказалось – Дед. В его голосе слышаласьрастерянность.
– Что произошло? – спросил он.
“Уже донесли”, – с неудовольствием подумала я.
– Убили девушку на яхте моего друга.
– Я…
– Я благодарна тебе за заботу, но должна напомнить,что тебя это не касается.
– Меня все касается, – рыкнул он, а я в досадеответила:
– Иди к черту, – И бросила трубку. После чегоощутила угрызения совести. Зря я так. Он действительно переживает за меня, какбы то ни было, а мы с ним люди не чужие. Но перезванивать ему мне не хотелось.Я тупо смотрела на телефон, пока Дед сам не перезвонил.
– Ты считаешь виноватым меня? – спросил оннерешительно.
– Не болтай чепухи, – возразила я. – При чемздесь ты, скажи на милость? У меня неприятности, но я с ними разберусь, можешьне сомневаться.
– Если понадобится помощь…
– Не понадобится, – чересчур поспешно сказалая. – Извини, – добавила покаянно, – мы ведь договорились, что небудем лезть в жизнь друг друга. Так?
– Ничего подобного. Ты ушла, наговорив мне гадостей,что, впрочем, не мешает мне любить тебя и проявлять беспокойство. – Мневновь захотелось послать его к черту, но я сдержалась. – Хочешь, приеду ктебе? – вдруг предложил он. – Или сама приезжай.
От такого-то счастья у меня зуд пошел по всей спине, старомузмею палец в рот не клади, махом оттяпает всю руку – сегодня я к нему еду,завтра мы встречаем рассвет в объятиях друг друга, а через день я уже в егокоманде, выполняю конфиденциальные поручения и получаю по шее. Попутно мнерастолковывают, что я должна, а что ни в коем случае. Спасибочки, сыты погорло вашей милостью.
– Не надо никуда ехать, – отрезала я, собравшисьс силами и мысленно повторяя: “не дай ему запудрить тебе мозга”. – Ивообще, ничего не надо.
На сей раз трубку бросил он, что меня вполне устроило. Явздохнула с облегчением и попыталась смотреть на жизнь с оптимизмом.
Вскоре позвонили в дверь, и я пошла открывать, прикидывая,кого это черт принес. Мелькнула мысль: вдруг Дед, но как мелькнула, так ипропала, у Деда ключ есть. Я посмотрела в “глазок”, чтобы в случае чегозатаиться. Лялин стоял на моем пороге и теребил рыжие усы, признак повышеннойнервозности. Пришлось открывать. Тут выяснилось, что Лялин не один, рядышком спостным видом стоял Артем Вешняков, мент и по совместительству мой приятель, ябы даже сказала – друг. Перед тем как я покинула контору Деда, мы с Вешняковымрасследовали убийство в универмаге, накопали много лишнего и попыталисьвосстановить справедливость, получили по мозгам по самое “не могу” и с тех порвстречались редко. Не очень-то приятно лицезреть друг друга и вспоминать,какими олухами мы были. С Лялиным они знакомы, но вряд ли встречались хоть разс той поры, и если сейчас стоят плечо к плечу, причина одна: я по уши вдерьме, о чем им доподлинно известно, а чужое дерьмо иногда объединяет, воткак сейчас.
– Приятно вас видеть, – сказала я, раздвинув ротдо ушей.
– Чего ты зубы скалишь? – буркнул Лялин, заходяпервым.
– В самом деле, – нахмурился Артем.
– Меня еще не упекли за решетку, так что давайте безтрагизма.
Я захлопнула дверь, подумав: мне надо радоваться, у менядва верных друга, далеко не каждый может этим похвастать.
– Проходите в кухню, коньяком напою.
Они прошли и сели за стол, я выставила коньяк, лимонкружочками и икру, которая завалялась в холодильнике, и тоже устроилась застолом. Лялин взглянул на бутылку, понюхал и сказал:
– Неплохой коньячок. – Но выпить не торопился.Артем даже не принюхивался, а у меня от коньяка изжога. – Давайрассказывай, – сказал Лялин.
– Чего рассказывать? – пожала я плечами. –Небось все уже знаешь. – Я кивнула головой в сторону Артема.
– Знаю, не знаю… мне детали важны.
– Важны, так все открою без утайки, – ответила яи, само собой, рассказала.
– Какие будут соображения? – спросил Лялин послемоего обширного повествования, обращаясь в основном к Артему.
– Теоретически кто угодно мог зарезать, за исключениемразве что поварихи. Габариты не те, не смогла бы по коридору незамеченнойпроскользнуть. А так… у Лапшиных алиби, но они муж и жена, следовательно, тому,что они говорят, веры никакой. Приревновала муженька, уложила на кровать,потом выскользнула на палубу и ножичком по горлу. Муженек тоже мог отлучиться,хмель как ветром сдуло, и тоже за ножичек. Петр твой и Райзман, кто сказал, чтоони спали? Убедились, что народ по каютам расползся, и наверх. Пока ты рекойлюбовалась, девушку один из них полоснул. Вера могла иметь что-то противподружки, а Никифоров вообще вел себя подозрительно. Зачем он, к примеру, напалубу вышел?
– Воздухом подышать.
– Ага, воздухом. Девку прирезал, стал спускаться ивдруг твои шаги услышал, сообразил: обнаружишь труп, крик поднимешь, и егозастанут у трапа, вот он с разворотом опять на палубу и к тебе с претензиями.Могло такое быть?
– Меня сейчас больше интересует, что имела против меняубиенная?