в ноги и приняв благословение, Петр вышел из кельи, радуясь и ужасаясь тому, что так скоро удостоился облечения в первый монашеский чин. Он немедленно пошел к духовнику, исповедал ему свои грехи, и получил разрешение и благословение готовиться к принятию святых Таин. Затем он отправился к отцу Никодиму и Никодим спросил: «Ты сам от себя просишь меня об этом, или по приказанию начальника?» И когда узнал, что Петр пришел к нему по приказанию начальника, обещал исполнить его просьбу, приказал ему вымыть голову ко дню пострига, что было очень кстати, так как Петр с самого выхода из Любечского монастыря, уже около пяти месяцев, не имел случая не только вымыть голову, но даже и волосы причесать.

* * *

В праздник Преображения Господня, по прочтении часов, совершилось пострижение Петра в рясофор. При этом произошло следующее обстоятельство. Начальник назвал товарища Петра Платоном, а Петра Парфением. Когда же по окончании обедни все вышли из церкви, то монахи, не расслышав хорошенько слов настоятеля, стали называть Петра Платоном, а его товарища Парфением. Огорченный этим Петр пошел к начальнику. Начальник ему сказал: «Если братия переменили ваши имена, то так тому и быть. Отныне называйтесь: ты – Платоном, а он Парфением, и ты об этом не мало не скорби. Такова, значит воля Божия». Спустя немного дней после этого приходит к Платону один монах и спрашивает его: «Услуживаешь ли ты чем-нибудь тому старцу, который при постриге был твоим восприемником?» «Нет», отвечал Платон. «Как же это так, говорит монах, тебе следует услуживать ему чем-нибудь, например, нарубить дров, принести воды, развести огонь, подмести келью и тому подобное». Платон поблагодарил за совет и пошел к своему старцу. Поклонившись ему до земли, он извинился, что до сих пор по своему невежеству ни в чем не послужил ему. Старец ответил: «довольно с тебя, брат, и того, что ты ходишь на общее послушание. Мне от тебя никаких услуг не надо. Я еще, слава Богу, могу и сам себе послужить». Немного времени спустя Платон снова встретился с вышеупомянутым монахом, и тот, узнав, что старец не захотел принимать никаких услуг от Платона, сказал ему: «Ты пойди еще раз к старцу и попроси его дать тебе келейное правило». Платон поблагодарил монаха за новое наставление, пошел опять к своему старцу и просил его дать ему келейное правило. Старец сказал ему: «Ты брат – ученый, поэтому я не определяю тебе правила, а как Бог тебя вразумит, так и содержи правило в кельи твоей». Через неделю после этого разговора старец ушел из Медведовского монастыря неизвестно куда и Платон никогда уже не встречался с ним. Рассказав об этом случае в своих записках, старец Паисий прибавляет: «Таким образом я остался как овца заблудшая без пастыря и наставника. И нигде не пришлось мне пожить в повиновении у какого-нибудь отца, хотя, как вижу, устроение моей души в юности было весьма удобопреклонно к повиновению, но не получил я такого божественного дара за свое недостоинство». Недовольствуясь назначенными ему послушаниями, Платон присоединил к ним еще и особые труды. Он по своей охоте помогал повару, привозил ему воду, колол дрова и много другое делал с радостью. В то же время он старался приучить себя к малоспанию. «Когда я был молодым, рассказывал он впоследствии, и полагал начало монашества, то я решил в душе своей никогда не лежать, но весь день проводить на послушании, а ночи на правиле и, стоя, принимать немного сна. Через некоторое время у меня разболелись ноги так, что я ходить не мог. Тогда я нашел лубяную коробку, вырезал с одной стороны часть ее и, сидя на ней, засыпал ненадолго. Когда же я засыпал крепко, коробка опрокидывалась и я с нею. От этого я просыпался и бежал в церковь смотреть, не проспал ли я утреню и, когда видел церковь запертою, с радостью возвращался в келью». В другой раз, он еще рассказывал: «В молодости я молился Богу сорок дней, чтобы мне не спать много, и получил от Господа, что мне было достаточно три часа в сутки на сон. Теперь же в старости, если случится мне заснуть три часа, я считаю это за великую милость Божию. Много же раз желаю хотя один час уснуть, и не могу».

* * *

Тихо и мирно проходила жизнь Платона в Медведовском монастыре, как вдруг неожиданно поднялась буря со стороны униатов. От начальника области приехал в монастырь чиновник, который собрал всех монахов в келью настоятеля и стал убеждать их принять унию. Когда же он увидел, что иноки решительно не согласны на это, он страшно разгневался и, отправившись в церковь, описал все церковные предметы, запер церковь, запечатал своей печатью и, взяв ключи, уехал с угрозами. Все случившееся произвело большое смущение в обители, и когда церковь в течение целого месяца оставалась запертой, монахи стали понемногу расходиться из монастыря. Платон снова подумал о переселении в православную Молдавию. Его удерживали только с одной стороны страх перед польскими разъездами, с другой отсутствие опытного проводника. В это время тот монах, который давал советы Платону (имя ему было Мартирий), вместе с другим монахом, бывшим певчим Киевского митрополита, согласились идти в Киев и поступить в Киево-Печерскую лавру. Платон решил примкнуть к ним. Помолившись Богу, странники отправились в путь. Был уже декабрь. Выпал очень глубокий снег, стояли сильные морозы, от которых особенно страдал Платон, не имевший теплой одежды. Кое-как добрались они до города Василькова и здесь были задержаны польскими властями, отпустившими их только через шесть недель, когда было получено разрешение пропустить их через границу. В скором времени они благополучно достигли Киева.

Глава 3. Пребывание в Киево-Печерской Лавре. Повесть о том, что было с матерью Платона по уходе сына из Полтавы. Замечательные Лаврские подвижники. Предсказание одного из них об уходе Платона из Лавры. Неожиданное исполнение этого предсказания

По прибытии в Лавру наши странники подали прошение архимандриту Лавры Тимофею Щербацкому о принятии их в число братии. Спустя немного времени, их позвали в правление и, обстоятельно расспросив, приняли в братство. Мартирия определили помощником эконома, его товарищу певчему велели петь на правом клиросе, Платону же назначили особое послушание. Оказалось, что архимандрит Лавры Тимофей Щербацкий и покойный отец Платона были товарищами по Киевской братской школе. Между ними была такая тесная дружба, что они дали друг другу клятву сохранить взаимную любовь и верность до