не может говорить, они стали вливать ложечкой воду в рот, а потом давали ей жиденькую пищу, как маленькому ребенку, пока она, наконец, была в состоянии сама принимать пищу. После этого ее приподняли и посадили в кровать, и тогда она рассказала следующее: „Когда я совершенно ослабела от голода и уже ожидала скорой смерти, я вдруг увидела множество бесов, весьма страшных и мрачных, готовых напасть на меня. Я пришла в ужас и стала просить вас дать мне молитвенник. Читая акафист Божьей Матери и возлагая на Нее Одну всю мою надежду, я этим защищала себя от нападения бесов. Слыша святые слова, они трепетали от страха и, стоя вдали, не смели приблизиться ко мне. Когда таким образом прошли день и ночь, меня вдруг охватило неизъяснимое восторженное состояние: взглянув вверх, я увидела открытое небо и ангела Божия, который как светлая молния сошел ко мне. Став около меня, он сказал: „Безумная, что ты делаешь? Вместо того, чтобы всем сердцем возлюбить больше всякого создания Христа Господа твоего, ты предпочла ему своего сына и ради этой безрассудной любви задумала уморить себя голодом, и за это подпасть вечному Божьему осуждению. Если бы сын твой, оставив тебя, стал заниматься разбоем или чем либо недобрым, то и в таком случае тебе не следовало безмерно скорбеть, потому что каждый сам за себя дает ответ Богу. Но сын твой по воле Божьей избрал не плохое что-нибудь, а монастырскую жизнь. Как же можно было тебе так отчаянно скорбеть и губить твою душу! Знай же твердо, что сын твой по благодати Божьей непременно будет монахом. И тебе следует перестать скорбеть о нем, но, подражая ему, самой отречься от мiра. Такова воля Божия. Если же ты этой воле Божьей будешь противиться, я предам тебя бесам, окружающим твой одр, чтобы и другие родители научились не любить детей своих более Бога“. Услышав эти слова ангела, я громко закричала: „Если такова воля Божья, то я уже никогда не буду скорбеть о моем сыне“. Едва я произнесла эти слова, как бесы исчезли. Ангел же Господень, радуясь, взошел на небо“. Слушая этот рассказ твоей матери, родные ужасались и прославляли Бога, который таким чудесным путем избавил ее от ужасной скорби и от самовольной смерти. Вскоре после этого больная совершенно выздоровела, и хотя нередко плачет о тебе, но вспоминая данный Богу обет, удерживается от безмерной скорби и готовится к поступлению в Покровский монастырь, где и до сих пор еще жива ее мать, а твоя бабка, начальница монастыря». Впоследствии Петр узнал, что мать действительно приняла постриг и жила в одной келье со своею сестрой монахиней. Прожив в монастыре около десяти лет, она мирно отошла ко Господу.

* * *

В то время когда Платон жил в Киево-Печерской Лавре, там было немало замечательных подвижников. Таков был, например, упомянутый выше иеросхимонах Иоанн, главный духовник Лавры, несколько лет подвизавшийся в отшельничестве. Другим замечательным подвижником был иеросхимонах Павел. Один раз Платон пришел к нему и спросил, в чем состоит кротость? Старец грозно взглянул на Платона и размахнулся рукою, как бы желая ударить его по лицу. Платон отшатнулся. Тогда Павел кротко и с любовью сказал: «Бог с тобою, сын мой, не бойся. Ты спросил меня, в чем состоит кротость? Если бы я объяснил тебе это словами, то ты скоро забыл бы мое объяснение. Знай, что кротость состоит в том, когда ты, если кто и по щеке тебя ударит, не только не разгневаешься на него, но по заповеди Христовой обратишь к нему и другую щеку».

Замечательным подвижником был также один схимонах на дальних пещерах. Более сорока лет он водил поклонников по пещерам, носил по голому телу сорочку из толстой железной проволоки с обращенными внутрь остриями, от этого он не мог спать, лежа на кровати, но спал сидя. Обращал еще на себя внимание помощник старшего кузнеца, носивший на себе сорок фунтов железа.

Платон прожил в Лавре более года и у него не было даже и малейшего помысла об уходе из этого места. Тем сильнее поразило его следующее неожиданное обстоятельство. Однажды его увидел упомянутый выше помощник старшего кузнеца и, позвав его в свою келью, сказал: «Я очень сожалею о тебе, что ты недолго останешься с нами в этой святой Лавре, но пойдешь в другое место, куда направит тебя Господь». Пораженный этими словами, Платон сказал: «Поверь мне, честный отче, у меня и помысла нет уходить из Лавры. Я намерен, если Бог мне поможет, оставаться здесь до последнего моего издыхания». Но старец снова сказал. «Знай твердо, брат, что мое слово в самом скором времени исполнится, и тогда ты увидишь, что я говорил правду».

Через несколько дней после этого разговора, приходит к Платону один из его самых близких школьных друзей, Алексей Филевич. Поздоровавшись и поговорив кое о чем, Алексей вдруг сказал: «А ты помнишь, какое мы дали друг другу обещание, когда были еще в училище, – не постригаться и не жить в богатых монастырях, а уйдя от мiра предаться странствию и жить в пустыне в святом послушании у какого-нибудь старца, не покидая друг друга до последнего издыхания и добывая себе пропитание и одежду трудами рук своих. Теперь же я вижу, что ты нарушил нашу клятву и вместо того, чтобы жить в пустыне на безмолвии, вернулся в свое отечество и живешь в этой богатой обители». Платон ответил: «Да, мы действительно положили в душах наших обет, о котором ты говоришь. Но к сожалению, ни один из моих друзей не последовал за мною, когда я уходил из мiра. Друг наш Димитрий, не послушав моего совета, остался с матерью. А я, странствуя один, не нашел такого благоговейного старца, который согласился бы меня принять к себе во святое послушание, хотя я и многих просил об этом. И мне не оставалось делать ничего иного, как вернуться на свою родину и поселиться в этой святой обители». Тогда Филевич сказал: «Итак, ты уже окончательно отказался от мысли поселиться где-нибудь в пустыне вместе с единомысленным другом под руководством опытного старца?» Платон ответил: «Да, теперь у меня нет об этом даже и малейшего помысла, так как здесь я нашел совершенный покой моей душе и намерен до последнего издыхания оставаться в этой святой обители». Филевич: «А если бы я предложил тебе отправиться вместе со мною в странствование и жить вместе в пустыне, что бы ты сказал на