Это я сейчас о коньяке или Верхове-старшем?

— Избавь меня от этих подробностей, — лениво ответил мажору. — Если ты решил меня кинуть — расходимся, — смотреть сверху вниз, сидя напротив стоявшего полудурка, оказалось затруднительно, но я старался. — У меня всё готово. Жду бабки.

— Давай договоримся: тридцать процентов — сейчас, и остальные, когда сделаешь дело…

Я поставил бокал, встал и пошёл к лестнице.

— …Сорок! — услышал вдогонку. А через ещё три уверенных шага: — Пятьдесят!..

Я остановился, пару секунд постоял и пошёл дальше.

— ...достану деньги! — крикнул он мне в спину.

— Семьдесят процентов, — ответил ему. — На конкурсе Мисс университет.

— Жёсткий ты тип, — неприязненно процедил Олег и хлебнул вина прямо из горлышка бутылки.

— Это ж не я заказал папочку своей сестренки, — ухмыльнулся.

— Ты забываешься, Гром, — оскалился мажор, повышая голос. — В моей власти превратить твою жизнь в ад!

— А денежат хватит? — хмыкнул, подцепив за живое. За то, что уберу медиамагната, я запросил нехилую сумму. Оказалось, не по Сеньке шапка — мажор не тянул. У него и было как раз тридцать процентов, а я загонял его в угол. — Если на конкурсе не будет налички, я продам Верхову его досье. И твоё тоже, — зловеще улыбнулся ровной линией губ.

* * *

Алинка опять нафеячилась. После разговора с Олегом я заглянул в бар за парой коктейлей и уже приготовился и дальше изображать провинившегося щенка, высунув язык, таскаться за королевой и выполнять команду «к ноге», но она укокошилась в говнище.

Я не сразу это понял. Она сидела на диване в вип-зоне и, казалось, дремала, раскинув руки ладошками вверх и запрокинув голову, или наслаждалась музыкой и коктейлем — ее бокал был пуст. Почувствовал, что дрожит, но сначала принял это за вибрацию — музыка лупила так, что стены трясло, не то что организмы. Но когда обнял, чтобы подлизаться к королеве виноватым ёжиком, даже через плотную ткань её платья почувствовал, как она горит. Взял за руку и не успел нащупать пульс, как тонкие пальцы с длинным маникюром свело спазмом.

— Твою мать! — выругался.

— Чё?! — поднял на меня глаза Олег — пока я ставил диагнозы, этот накушался коньячком. — Да забей, — понял, что я обеспокоен состоянием Алинки, — поймала трип.

У королевы совсем не по-королевски задрожали губёшки, а по коже прокатился судорожный озноб. Вскочил и подхватил её на руки — тяжеловата, но взваливать на плечо нельзя — голова должна быть выше задницы. Иначе пиздец девке.

Хотя ей, похоже, и так…

Пока нёсся к выходу из клуба, расшибая трафик телом почти закатившейся звезды, туфли с неё слетели, узкое платье сползло выше, наверняка явив окружающим задницу в капроновых колготках. Но думать об этом было просто некогда. Фото её зада в соцсетях — последнее, о чем стоило сейчас думать. Эти фото могут легко и стремительно смениться посмертными.

Из клуба выскочил, как в жопу ужаленный, бросился к своей машине, матерясь, что не многорукий Шива. Верхову пришлось усадить на капот и прислонить к лобовому стеклу, чтобы достать ключи и открыть дверцу. Устроил ее на переднем сиденье, пристегнул и в три прыжка обежал машину, рухнул за руль и дал газу, даже не прогрев движок — в чудеса не верил, был уверен, что довезу труп.

Выхватил из кармана сотовый, и он заорал у меня в руках — звонил сводный братец Алинки.

— Пошел на хер! — рявкнул я в трубу и тут же нашел нужный контакт.

Ночь, пришлось звонить два раза до упора, пока на другом конце раздался не слишком довольный голос:

— Виталий, вы видели который час?

— Вадим Юрич! Передоз кокаином! Лечу к вам!

— А я-то чем помогу?! — раздался уже вообще не сонный голос. — У меня психдиспансер, а не наркология!

— Вы ближе! Не довезу и до вас, чую! Делайте что-нибудь!

— Вызову скорую.

— Нет! И полицию нельзя! Думайте, думайте, Вадим Юрьич! Я уже вижу клинику! Каталку несите!

Бросил телефон на панель и протянул руку нащупать пульс на шее Алинки…

Жива ещё.

Чуть не снес ворота, но, видимо, главврач охранника предупредил, потому что они уже почти совсем открылись, и я сам не понял, как пронырнул в ещё не до конца раззявленную ощерившуюся пиками пасть кованых ворот.

У главного входа торчали санитары с носилками.

Мне бы даже Димка-таксист позавидовал, такой я выписал дрифт, боком паркуясь у главного входа аккурат в сантиметрах от медиков. Дверь со стороны Алинки открыл изнутри и отстегнул девушку, когда её уже тащили наружу. Успел увидеть, как в предплечье всадили какой-то укол и бегом унесли. Бросил машину и рванул за ней, но санитар величиной со шкаф выписал мне стоп ладонью, размером во всю мою грудную клетку.

— Нельзя. Ждите тут, так Юрич сказал, — прогудел пароходом и выпихнул меня на улицу.

Я матюгнулся и вернулся в машину. Сел за руль, захлопнул пассажирскую дверцу, и только тогда понял, как меня колбасит. Я успел. Но теперь всё зависит от Вадима Юрьевича.

От звонка сотового чуть не подпрыгнул, как на пружине. Снова Олег:

— Ты, борзый! — заорал сходу, и я отодвинул трубку от уха. — Где Алинка?! Я за неё перед Верховым яйцами отвечаю!

— Тогда считай, что ты уже кастрат, — ответил спокойно, хотя внутри просто горело вернуться сейчас и въебать ему от души. Отвечало, блядь…

Прикурил, нервно поглядывая сквозь стеклянные двери в диспансер, в конце длинного широкого холла было видно открытую дверь в какое-то помещение, залитое ярким светом. Туда и унесли девушку.

— Чё ты сказал?.. — пытался наехать мажор.

Я скинул его вызов и выудил из списка контактов другой номер. Мне ответили после второго гудка:

— Слушаю… — настороженный голос.

— Верхов Роман Ильич?

— Вы кто, молодой человек?

— Алина сейчас находится в частном психдиспансере…

— Это какая-то шутка?! — зарычал мужик. — Я тебе шею сверну, щенок!..

Но я игнорировал и продолжал, поставив на громкую связь и уже отправляя ему координаты для навигатора. Услышал, как пиликнул его телефон — сообщение принято.

— …Вы можете не успеть увидеть дочь живой. Передозировка кокаином. Полиц…

— Никакой полиции! — как медведь, взревел медиамагнат. — Еду!

Я снова бросил сотовый на приборную панель и откинул голову на подголовник.

Минуты тянулись, я терял терпение. Вышел, помаялся у стеклянного входа в клинику, вглядываясь в то, что происходило внутри. Но видел лишь прямоугольник желтого света, вытянувшийся от двери и постепенно растворявшийся в темноте, как мост из этого мира в другой. Поежился от таких мыслей и решил, что надо отвлечься. Ведь если Вадим Юрьевич еще не вышел, значит, жива Алинка, откачивают. Иначе здесь уже была бы и полиция, и скорая — засвидетельствовать смерть, и он сам разводил бы руками и говорил, что везти надо было не к нему.