В процессе методичного движения к кататоническому ступору меня и нашла Лу. Не знаю, почувствовала ли она, что со мной что-то не так через мой магический ошейник, которым я был намертво прикован к богине, либо же просто проходила мимо.

Я поднял на нее глаза, ожидая от богини очередной едкой тирады о моей беспомощности и неспособности сделать хоть что-то, когда ей требовался герой.

«Ну давай, богиня Лу, добей меня, скажи, что думаешь», — зло вертелось у меня в голове.

Девушка немного постояла рядом, заметила дыру в моих штанах, посмотрела на отброшенное в сторону ведро, после чего просто села рядом со мной на корточки, прижавшись спиной к стене и обхватив колени руками.

Не разговаривали.

Лу сидела молча, не шевелясь, я же думал о своем, все глубже и глубже погружаясь в состояние звенящей душевной пустоты, в которой меня ждала полная апатия ко всему происходящему. Очень хотелось выпить и забыться.

— Антон, — спустя минут пятнадцать Лу все же подала голос. — Я знаю, что ты не великий воин или маг, а простой человек, но я вижу, что ты стараешься. И я ценю это.

После этого тонкие пальцы Лу обхватили мою ладонь и чуть-чуть сжали. В этот момент я на себе почувствовал, как работает сила утешения моей богини.

Нет, по телу не прокатилась волна живительной силы, я не вскочил, готовый поразить дракона, не пустился в радостный пляс и не начал петь песни. Просто черный давящий клубок, который прочно обосновался у меня в груди и мешал дышать все последние дни, отступил. Нет, он не развеялся, я все еще полностью чувствовал всю бедственность нашего положения, однако Лу вывела меня из ступора. Я благодарно сжал пальцы богини в ответ, после чего ее ладонь выскользнула из моей руки, оставив только приятное чувство мимолетного прикосновения.

Тиски внутреннего давления ослабли, и я смог опять мыслить достаточно ясно и здраво, чтобы планировать на шаг вперед.

— Илий вернулся? Или у тебя что-нибудь есть? — Просто спросил я, все еще глядя прямо перед собой.

Богиня отрицательно покачала головой и пояснила:

— Илий еще не вернулся, а я ничего не нашла, хотя и спрашивала.

Несколько дней назад на общем совете нашей небольшой шайки было принято решение съезжать из постоялого двора и начать квартироваться у кого-нибудь из горожан или крестьян из ближайшей деревни. Поиск жилья, в основном, лег на плечи старика Илия, потому что изначально Лу вообще отказывалась заниматься этим, а я был в постоянных поисках халтуры. Правда, после того как старик два раза вернулся ни с чем, к поискам подключилась и сама Лу.

«Значит, надо продать рюкзак», — подумал я, но тут же в голову пришла идея получше.

За рваные штаны никто не даст и медяка, на то они и рваные, но ткань-то осталась, причем ткань весьма качественная. Первым делом я переоделся в целые джинсы, которые до последнего берег или надевал, только когда штаны сохли после стирки. Порванные же брюки я сначала хорошенько постирал в бочке, не жалея речного песка из ведра рядом, прополоскал и после достал нож.

— Ты что делаешь? — Лу все так же сидя у стены наблюдала за моими манипуляциями.

— За рваные на заднице штаны никто не даст больше пары медяков, моя богиня, хотя они и из очень хорошей ткани, — ответил я. — Зашить их уже тоже нельзя, так что я просто сделаю из них то, что можно будет выгодно продать.

В дальнейшие объяснения я не углублялся, а просто начал распарывать швы. Через полчаса и пару взмахов ножа у меня были четыре влажные полосы отличной ткани, из которых умелый человек сможет пошить штаны меньшего размера или, скажем, сделать какие-то декоративные элементы одежды. Те же ленточки на платья, например.

Лу внимательно наблюдала за моими манипуляциями и даже помогла, когда ткань надо было аккуратно растянуть на ближайшей доске, чтобы сделать чистый и прямой отрез.

Довольный собой, я дождался, когда ткань просохнет, убедился, что она достаточно чистая и опрятная, и отправился в город.

Сначала мне не везло. Ткани были очень мало, тут привыкли торговать целыми рулонами, а у меня было всего четыре узких, но длинных обрезка. Но когда я уже решил, что не настолько умен и прозорлив, как привык о себе думать в последние недели, одна из швей заинтересовалась товаром. По ее мнению, из такой ткани можно было бы сделать хорошие завязки на пару темных рубашек и платьев, потому что она была намного прочнее, чем то, что использовалось ею обычно.

Немного поторговавшись, куда без этого, я сумел выручить за свои безвременно погибшие брюки еще семь серебряных монет, а когда упомянул, что у меня есть обрезки, то швея согласилась забрать их еще за три медных половинки.

Когда я вернулся на постоялый двор, настроение мне еще больше поднял Илий. Старик нашел вдову-прачку на окраине города, которая жила одна и обстирывала-обштопывала близлежащие к ее дому улицы, и которая была готова пустить нас на постой за символическую плату и помощь по хозяйству.

Мы начали собирать наши нехитрые пожитки. Я упаковал оставшиеся вещи в рюкзак, аккуратно переложив имеющуюся у меня пустую тару вглубь, после чего спустился вниз. Быстро переговорил с хозяином постоялого двора об окончательно расчете: мы ему задолжали за пару дней, и, хотя деньги были, я решил проверить границы терпения этого человека. Хозяин не особо дергался, но дважды сухо напоминал об оплате. Сейчас же мы договорились о том, что вечером, перед сном, я окончательно рассчитаюсь за постой, а наутро мы всей компанией съедем после завтрака.

В приподнятом настроении я вернулся к своим делам — поиску работы. Стоило в очередной раз попытаться прорваться в управу на тему работы или хотя бы халтуры счетоводом — городской голова последние две недели отсутствовал, ездил на поклон к своему барону, но со дня на день должен был вернуться. По словам местных, это был деловой, некрупный мужичок, так что я надеялся найти с ним общий язык.

Городского головы на месте не оказалось, но один работников управы шепнул, что уже завтра он будет на месте. Видимо, приехал сегодня, но заслуженно взял выходной до конца дня. Имеет право.

Когда я вернулся на постоялый двор, уже смеркалось. Бодро поплескавшись в бочке, я поднялся в комнату Лу, чтобы взять из рюкзака деньги и рассчитаться за постой.

Девушку я застал на лежаке, смотрящей куда-то в потолок. Видимо, как и я, только вернулась и сейчас переводила дух. Коротко кивнув, я присел над рюкзаком, стоящим рядом с изголовьем лежака и опешил.

— Лу, — меня так затрясло, что я даже забыл добавить обязательное «богиня» или «моя богиня». Госпожой, как Илий, я Лу не называл, хотя взглядом своих серо-фиолетовых глаз она мне на это постоянно намекала. — Ты брала деньги?

Богиня удивленно повела бровью.

— Нет.

— Значит, нас обокрали.

Кто-то посторонний шарился в моем рюкзаке и выгреб из маленького внутреннего кармашка все крупные монеты, оставив на дне лишь несколько медяков.