Свое решение я проклял уже на десятой ходке. Ведра были маленькие, литров на шесть, и дико неудобные, как и сам колодец. Или тут просто сноровка нужна? Кое-как набрав воды, помылся, простирнул брюки и белье, переодевшись в джинсы. Майку тоже прополоскал, справедливо рассудив, что за ночь она просохнет, а сам накинул на влажную спину куртку. Сейчас, после водных процедур, надо будет занести рюкзак с вещами к Лу, а потом — спать.

Не успел я закончить, как из-за угла появилась богиня и потребовала натаскать ей воды. Было видно, как Лу некомфортно в человеческом теле, хотя как мне казалось, она вообще не потела и всегда выглядела неприлично свежо и бодро. Но, видимо, и ей надо было смыть с себя дорожную пыль и грязь.

Чертыхаясь, сделал еще четыре ходки к колодцу, после чего Лу прогнала меня прочь и начала собственные банные процедуры. Ну и ладно, не очень то и хотелось смотреть на полуобнаженное молодое тело… О чем это я? Занести вещи наверх и к Илию на конюшню, спать.

Последующие дни слились в один большой забег. Никому подсобник, который ничего не смыслил в мастерстве, был не нужен, так что с быстрым поиском работы я обломился. А денег становилось все меньше и меньше. Еще серебряный ушел на продукты на рынке, которые мы держали у той же Лу в комнате, бессовестно используя ее помещение, как кладовку.

Богиня со мной почти не разговаривала, но я видел, как все более и более хмурой она становилась.

На четвертый день мне повезло и рано утром я перехватил халтуру по разгрузке телеги, за которую мне посулили медную половину и покормить обедом. Правда, не обошлось без конфликта. Оказывается, я отбил заработок у деревенского парня, который постоянно опаздывал и приходил слишком поздно, чем вызывал недовольство лавочника. Так что, наняв меня, торговец решил увальня проучить.

Парень только зло зыркнул, на что я просто пожал плечами, мол, кто первый встал, того и тапки. Надо быть порасторопнее.

Работа была не сахар, но справился я как раз к обеду. Чувствуя в чем-то даже приятную, трудовую ломоту в плечах и пояснице, я жадно ел горячую похлебку с мягким куском хлеба, стараясь в процессе не обжечь губы и рот. Довольный и сытый, получил расчет у лавочника, который остался доволен как моей молчаливостью, так и скоростью труда. Он же, кстати, предложил заглянуть ровно через неделю — тогда должны прийти бочонки с пивом, пара мешков муки и прочие тяжести, и от моих оперативно-молчаливых услуг он бы не отказался. Работа обещала быть посложнее, чем сегодня, так что сторговались на девятнадцать медных и попрощались почти тепло.

Знал бы я, что все так сложится — обошел бы лавку боком. Довольный и сытый, зная, что уже на один день следующей недели работой я обеспечен, а значит, в тот день я точно буду есть и заработаю что-нибудь для старика и своей богини, мне дорогу перегородили трое молодчиков. Один из них был как раз тем деревенским, у которого я отбил сегодня заработок, а двое других, судя по всему — его знакомцы.

Парни уже успели подлиться пивом, элем или молодым вином, судя по раскрасневшимся лицам, но то, что встреча с ними не сулила для меня ничего хорошего, было понятно сразу. Я далеко не боец. Даже против трех горожан из моего мира шансов у меня было немного, а передо мной стояло трое крепких деревенских парней средневековья, у которых из всех развлечений в жизни — пить пиво, украдкой пытаться залезть под юбку девице и бить друг другу рожи.

Отметилили меня знатно, скажу я вам. Ни о каких разговорах даже не думали, всем все было понятно, так что меня просто начали бить втроем. Убегать я даже не пытался — куда тут убежишь? Кому пожалуешься? Решает ли местная дружина-стража такие вопросы и есть ли тут острог для охлаждения буйных голов, я тоже был не в курсе, так что пришлось стоически терпеть. В какой-то момент меня повалили на землю и в ход пошли ноги. Я изо всех сил прикрывал руками лицо, старался не слишком подставлять почки и вообще, был больше похож на жука, которого перевернули на спину.

Когда избиение прекратилось, я почувствовал, как кто-то шарит по моим карманам. Неизвестный выудил все заработанное за сегодня, плюс пару медяков, которые всегда были у меня при себе в качестве мелочи «на развод».

— И чтобы больше не совался, понял? — Просипел деревенский.

Смотрел он на меня без особой злобы или гордости за содеянное, глядя открыто и прямо. Мне вообще показалось, что к моему избиению он тоже относился как к работе, а не как к акту мести. Мол, я отжал у него работу, и он меня за это проучил, чтобы неповадно было.

Я в ответ молча кивнул, показывая, что урок усвоил.

Когда трое скрылись за углом, я встал и начал ощупывать себя.

На удивление, все кости были целы, хотя тело ломило нещадно. Били меня, конечно, профессионально, нечего сказать. Без серьезного травматизма, но унизительно и очень болезненно. Впрочем, это можно было понять. Если бы любая деревенская драка заканчивалась рассечениями, переломами или отбитыми органами, крестьяне бы уже давно вымерли как таковые. А так бока мне помяли, монеты отжали, урок преподали. И жаловаться при этом мне особо не на что — поди, докажи, что у меня были при себе деньги, причем настолько незначительные. Ну, хотя бы поел, и то ладно.

Кое-как доковыляв до постоялого двора, я сразу же отправился к бочке — помыться самому и простирнуть пыльные вещи. За этим неприглядным занятием меня и застала Лу.

— Чего? — Хмуро спросил я не глядя на богиню.

— Да так, смотрю, — просто ответила она.

— И что видишь?

— Что ты точно не воин.

— Я уже говорил, что я счетовод, а не боец.

— О да, это я заметила, — в голосе Лу проскользнули ядовитые нотки, — от целых трех крестьян не смог отбиться.

Я промолчал. В чем-то богиня была права, но и я не подписывался на такую жизнь. Меня вообще здесь быть не должно. Чуть более резко, чем следовало, я прошел мимо Лу и отправился на сеновал, даже не занося в ее комнату рюкзак со своими вещами, который прихватил по дороге к бочке.

Последующие дни оказались еще более безнадежными. Деньги таяли, буквально уходили сквозь пальцы, и я уже всерьез вознамерился идти на днях на рыночную площадь для того, чтобы продать что-нибудь еще из своих вещей. Последней каплей для моего самообладания стали порвавшиеся наживую между ног брюки. Поленился подтянуть штанины в коленях, и вот результат: когда наклонялся за ведром, многострадальная ткань просто лопнула.

В сердцах отпихнул ведро ногой, я опустился на землю, вытянул ноги и уперся затылком в стену трактира, разглядывая носки пыльных ботинок.

Нервы звенели, бой сердца гремел в ушах потоками крови и я чувствовал, что от внутреннего напряжения у меня вот-вот начнут лопаться капилляры в глазах. Я объективно подошел к самому краю нервного истощения. Бесконечный стресс, в котором я пребывал с момента своего прибытия в этот недружелюбный для московских бухгалтеров мир, сейчас подвел меня к черте.

Обычно считается, что в таком ситуации человек должен вскочить, выпустить пар, сломать что-нибудь, подвернувшееся под руку или начистить пару рож. После чего должно полегчать. Однако мое состояние было далеко не таким. Нет, на меня навалилось темное грязное облако отчаяния и безнадеги, которое до этого я усилием воли отгонял прочь. Но безнадега не развеивалась, просто уходила на второй план, возвращаясь ко мне во сне или в моменты минутной слабости, когда я позволял себе задумываться о грядущих перспективах. Сейчас же я был максимально напряжен и в тоже время обессилен, не способный дальше вывозить дерьмо своей жизни.