— Мы пришли посмотреть на лошадей и уснули, — сказал Джек.

Старик покачал головой. Мы явно ему не понравились. Но тот, что помоложе, — парень, который курил сигарету и тем самым, скорее всего, нарушил правила, делая это рядом с сеном, — ответил нам на приемлемом английском:

— Нехорошо то, что вы сделали.

У него были худое лицо и пышная копна волос, торчащих, словно колючки. Он поморщил губы.

— Простите, — сказал Джек. — Мы гуляли допоздна. Мы не сделали ничего плохого.

Старик сказал что-то молодому напарнику. Парень ответил. Затем старик поспешил прочь.

— Он собирается вызвать полицию. Вам лучше поспешить. Их станция находится неподалеку, так что совсем скоро они будут здесь.

Он поменял слова местами так, что получилось «будут они скоро». Он говорил совсем как Йода из «Звездных войн».

Джек схватил меня за руку, и мы побежали к выходу.

На полпути домой — после того как мы побывали в ресторане, сходили в уборную и взяли еще кофе — Джек остановился около брусчатого моста. Прямо под ним, в реке, плавал лебедь.

— Мой дедушка писал о лебедях в своем дневнике. Думаю, он не ожидал увидеть их здесь. Казалось, он смаковал каждое проявление природы, ведь это означало, что они выжили… Что жизнь продолжается.

— Ты можешь найти ту часть о лебедях?

— Я помню ее почти наизусть, но погоди.

Он достал из кармана дневник размером с маленькую Библию, с резинкой посередине. Это действительно была Библия, по крайней мере для Джека. Он облокотился на перила моста и медленно открыл дневник. Не знаю почему, но я представляла себе этот дневник как большую, широкую книгу — как альбом, наверное, — но, увидев его реальные размеры, поняла, что в моих предположениях не было никакого смысла. Примерно такую книжку мужчина и будет носить с собой после войны. Чтобы класть ее в карман, как делал Джек, и вытаскивать, когда понадобится сделать запись. Он не особо отличался от моего ежедневника.

— Я думала, он будет больше, — сказала я, прислонившись к нему, чтобы заглянуть в дневник.

— Женщина никогда не должна говорить такие вещи мужчине.

Он не отрывал взгляда от книги, осторожно перелистывая страницы. Я ударила его в плечо. Мне нравилось, как бережно он обращался с дневником. Он совсем не торопился, напротив — задерживался на каждой странице. Дважды останавливался, чтобы показать мне серые, потрепанные временем фотографии своего деда, спрятанные между страниц, — высокий, статный мужчина с грустными, уставшими и пустыми глазами. Что делало выражение его лица еще печальней, так это не совсем удачная попытка улыбнуться на камеру. Ему никак не удавалось скрыть всю горечь и ужас, через который он прошел во время Второй мировой войны.

Я прислонилась щекой к плечу Джека. Мне хотелось наблюдать, как его руки медленно листают тонкие страницы дневника. Наконец он нашел, что искал, и наклонил книжку ко мне. Затем, сменив голос на торжественный, но тихий, с любовью прочел:

— Лебедь плавал по крохотному озерцу, выгнув шею совершенной дугой. Угол утреннего света отразил лебедя в кристальной воде, и их тут же стало двое: словно повторяя друг за другом, двигаются в унисон.

Внизу страницы дедушка Джека сделал маленький набросок лебедя, плавающего среди кувшинок.

— Это прекрасно, Джек. Настоящая поэзия, правда.

— Мне кажется, этим он хотел мне что-то сказать. Порой он упоминал это в разговорах. Кроме того, он много читал, в основном романы XIX века. Он делился со мной своими книгами, и каждый год мы вместе перечитывали «Айвенго». Мы читали его на крыльце по вечерам, перед сном. Я обожал эту историю и эту традицию. Наверное, именно поэтому я напал на тебя за твой iPad. Ты когда-нибудь слышала, чтобы говорили, что книги — это места, в которых мы бываем?.. Или что, когда мы встречаем людей, которые читали те же книги, что и мы, это значит, что мы бывали в одних и тех же местах? Мы уже знаем кое-что о них, ведь они жили в тех же мирах, что и мы. Мы знаем, зачем они живут.

Джек покраснел. Впервые я видела его румянец, и он мне понравился.

— Мне нравится, что ты так предан литературе.

— Ну, по крайней мере, дедушкиному дневнику.

— Это единственный экземпляр? Ты не против, если я посмотрю?

— Я сделал одну копию. Перепечатал его, чтобы запомнить каждое слово. Наверное, звучит глупо. Но, если честно, я мог бы прочесть его наизусть.

— Совсем нет, — сказала я, медленно взяв книгу в руки.

Дневник оказался довольно увесистым. Я открыла его и увидела надпись. Имя его дедушки — Вернон, — номер его военного билета и адрес: Брэдфорд, Вермонт, США. Рядом с надписью был набросок танка. Непонятно, немецкого или нашего.

— Он вырос на ферме. Его всегда впечатляла природа, к тому же он умел действительно красиво писать. Мне кажется, он был опустошен. Эта поездка придала ему сил. Наверное, я тоже этого жду. От своего путешествия.

— Я бы хотела почитать этот дневник, с твоего позволения.

— Ты будешь пятым человеком, кто это сделает. Прежде его читали мама, папа и бабушка.

Я вернула ему дневник. Он осторожно закрыл его, закрепил резинкой и сложил в карман. Затем взял меня за руку, и мы просто смотрели, как лебеди изящно плывут вверх по течению. Он попросил меня обратить внимание на то, как переливаются их перья. Джек сказал, что когда-то лебеди питались одним лишь светом, но боги решили, что их красота может стать разрушительной, и сделали так, чтобы все эти прекрасные птицы ели траву. Но лебеди все равно продолжали получать достаточно света, и теперь, если присмотреться, можно заметить его между их перьев.

Этот момент не нуждался в запечатлении.

И мы не нуждались ни в чем.

14

В хостеле я приняла, наверное, лучший душ в моей жизни. Вымыла каждый сантиметр своего тела и хорошенько промыла волосы. Стоя под потоком воды, я непрерывно думала о Джеке. При каждом воспоминаний о нем мое тело вздрагивало в небольшом спазме. Джек Вермонтский. Пусть я не знала его фамилии, я знала имя его дедушки и то, что он из Брэдфорда, штат Вермонт. Теперь Джек был просто Джеком, моим рыцарем со щитом в виде мусорной крышки, моим ночным заклинателем лошадей. Слишком большой процент моих мыслей был посвящен ему.

Выйдя из ванной, я обнаружила новое сообщение от Констанции. Она пришла к такому же выводу, что и я: мы слишком быстро уезжаем из Амстердама. Мы ведь и вправду ничего не видели, кроме вечеринки, а у нее был целый список достопримечательностей. Ах да, я вспомнила: мы уезжаем из-за Эми. У нас была назначена встреча в Праге, и хотя я не помнила деталей, наш план допускал лишь вечер и часть дня в Амстердаме. Не самый лучший план, но Эми так и не появлялась, а значит, мы не могли ничего менять. Я написала Констанции, что лучше придерживаться плана. Она неохотно согласилась и сказала, что Раф назвал ее «моя Шейла».