Мой телефон зазвонил. Я поняла это не сразу и, достав его из кармана, увидела номер Брайана на экране. Бывший. Я не слышала о нем целое лето и думала, что он только и делает, что рыдает в подушку по ночам. И из дома не выходит. Ностальгируя по чему-то, что на самом деле уже давно забыл. А может, он и вправду скучал по мне. По привычке или из любопытства я чуть не нажала большим пальцем на зеленую кнопку, но затем подумала головой. Джек даже не смотрел на меня, а может, ему было все равно.

Я решила, что больше никогда не заговорю с Брайаном. Поставив телефон на беззвучный режим, сунула его в карман.

— Увидимся в хостеле, — прошептала Эми мне на ухо, когда группа сделала перерыв.

— Ты даже не знаешь этого парня, — сказала я.

— Никто из нас не знает этих ребят, — ответила Эми. — Не волнуйся, я позвоню тебе. Мы собираемся выпить с другой компанией. Кажется, один из них — маг. Ты часто видишь магов в Амстердаме? К тому же поезд ведь только после обеда?

— В два пятьдесят.

Я проверила расписание в телефоне.

— Два пятьдесят, — повторила я.

— Я вернусь в хостел намного раньше, так что не волнуйся. Посмотрим, как пойдут дела с Летучим Голландцем. Завтра все расскажу. А ты останешься здесь, будешь слушать музыку?

— Пока что не знаю. Я немного устала.

— Лови момент. Я о Джеке. Он по уши в тебя влюблен. К тому же он просто красавчик.

— А Констанция?

Мы посмотрели на подругу. Она сидела рядом с Рафом, видимо, слушая его разговор о джазе. Она выглядела живой и абсолютно счастливой и даже обнимала Рафа за поясницу. Мы с Эми переглянулись, она покачала головой.

— Она променяла нас на пастуха, — сказала Эми. — Я ни разу не видела ее такой влюбленной.

— Он милый.

— Да, очень. Мне нравится его акцент.

— Ладно, договорились, — сказала я, подводя итог. Для меня всегда было важно, чтобы последнее слово оставалось за мной. В этом заключался мой единственный талант. — Увидимся в хостеле. Позвони, если что-то поменяется. И не пытайся успеть все и сразу.

Я старалась сконцентрироваться и убедиться, что поняла все правильно, хотя на самом деле была пьяной и уставшей. Я знала, что мы должны уехать из Амстердама пораньше, но не могла вспомнить почему. Нам нужно было пересесть на какой-то поезд и, кажется, встретиться с двоюродным братом Эми в Мюнхене или Будапеште, а может, и с сестрой, я не помнила. Кроме того, этот сценарий напоминал мне «Три монеты в фонтане», слащавый старый черно-белый фильм о трех девчонках в Риме. Каждая из них бросает монетку в фонтан, потом звучит душераздирающая музыка, и в песне они задают вопрос: «Какую же монету благословит фонтан?» Прежде чем я уехала, Мамазавр заставила меня посмотреть этот фильм с ней по «Нетфликсу»[3]. Это один из ее любимых.

Все происходило слишком быстро, и я не доверяла уровню нашего опьянения. К тому же я не доверяла Альфреду, Летучему Голландцу с пальцами — клавишами пишущей машинки. Я решила, что он слишком долговязый и неуклюжий, словно спаржа-переросток, одним словом, он мне не нравился. Но он нравился Эми или, по крайней мере, она хотела с ним уйти, и я просто пыталась не осуждать, когда дело доходило до ее пассий, поэтому кивнула, поцеловала ее в щеку и попросила быть осторожной. Она сказала, что постарается, после чего взяла Альфреда под руку и ушла прочь.

Я осталась с Джеком.

— Хочешь, уйдем? — спросил он, когда Эми поднялась по лестнице и выскользнула на улицу, исчезнув в ночи. — Я знаю одно место, которое тебе необходимо увидеть.

— Я устала, Джек.

— Устала от меня или просто устала?

— Не от тебя.

— Тогда место, которое я должен тебе показать… Раф помог обозначить его на карте. Нам придется искать его вместе.

Ему удалось смягчить меня. Скоро наступит утро, улицы наполнит аромат кофе и выпечки, я в Амстердаме, впервые в жизни, но едва держалась, чтобы не сомкнуть глаза. Я сама не знала, чего хотела, хотя одного хотела наверняка — быть рядом с Джеком.

— Совсем скоро рассвет, — заторможенно сказала я.

— Что лишь приукрашает ситуацию.

— Я скажу Констанции, что мы уходим, — сказала я и встала.

Я приняла решение, не зная, что принимаю решение. Джек позвал официантку и оплатил счет подготовленными заранее деньгами, пока я объясняла Констанции план.

11

— После Второй мировой войны мой дедушка направлялся домой, но это заняло довольно много времени. Около трех месяцев, а может, даже немного больше. В какой-то степени виной этому были разрушенная Европа и отсутствие надежного транспорта, но он решил пойти в обход. Именно так Раф сказал, когда я рассказал ему эту историю. Мой дед не особо любил говорить об этом. Каким-то он был скрытным, словно чувствовал свою вину. Но он вел дневник, и я теперь его исследую. Ты спросила, чем я занимаюсь, — вот чем, — сказал Джек, повернувшись ко мне. — Возможно, звучит как «ничего важного», но это важно для меня. Я пообещал себе это сделать и теперь выполняю обещание.

Мы гуляли около получаса, и улицы действительно заполнил аромат кофе и выпечки. Солнце еще не встало, но темнота отступила, потеряв свою власть. В окнах и каналах замелькали розовые блики, но отчетливо разглядеть что-либо было по-прежнему трудно. В окне одной квартиры, под фонарем, мы увидели кота. Он тоже взглянул на нас, наклонился и принялся вылизывать свою лапу.

— А чем ты занимался, прежде чем начал исследовать его дневник?

— В основном журналистикой. Менял мир к лучшему. Так ведь говорят? Я окончил Вермонтский университет, факультет связи с общественностью. Даже не знаю, существует ли журналистика теперь, в эпоху интернета, но тогда это имело смысл. Окончив колледж, я устроился репортером в Вайоминге, в небольшой газете, рядом с хребтом Уинд-Ривер. Знаю, знаю, это далековато, но тогда я подумал, что смогу повлиять на общественность в небольшом городишке, тогда как в большом городе буду простым начинающим репортером без опыта. Я даже решил, что провинциальные газеты — передовая всей журналистики, но это уже совсем другая история. Это была прекрасная газета, и я писал все подряд, набивая руку. У меня был начальник по имени Уолтер Гудноу, такой старомодный журналист, которых теперь уже не сыщешь. Он нагружал меня работой, но помимо этого разрешал писать статьи от себя и помогал мне. Редактировал мои работы. Я тоже много редактировал, а еще заметил за собой тенденцию бесцеремонно высказывать свое мнение при написании работ, которые меня интересуют. Уолтер называл меня бунтарем, но на самом деле все было не настолько плохо. Я проработал там около трех лет.