— Тараканов? Тот человек, что был в доме вашей… — абверовец немного замялся, видимо, подыскивая нужное слово на польском. — Вашей симпатии? Кто он?

— Так, — равнодушно пожал плечами Марчевский. — Встречались когда-то… Мелкий осведомитель дефензивы, выявлял коммунистов. Русский эмигрант.

— Возьмите, — немец отдал Марчевскому распятие. — Собственность священна — это основа нашего мира и национал-социализма. Сейчас покажут вашу комнату. Отдохните, приведите себя в порядок. Ужин принесут, я распоряжусь. Поживите у меня в гостях — замок большой, места хватит. Когда отдохнете, будьте так любезны изложить на бумаге все, что вы делали с момента начала войны. Желательно подробно и на немецком. Завтра мы встретимся и начнем работать с картотекой. У нас будет много работы, майн либер альтергеноссе, очень много работы…

* * *

Неслышно отворилась дверь, замаскированная книжными шкафами, и в кабинет вошел Шмидт с большим узлом в руке. Развернув его, брезгливо вывалил на пол пиджак, брюки, рубашку и нижнее белье. Глухо стукнув о паркет, упали туфли.

— Здесь все, — гауптман отступил на шаг.

Подполковник вернулся от двери, до которой вежливо проводил Марчевского, и, присев на корточки перед грудой одежды, начал перебирать ее, тщательно прощупывая все швы.

— Ваши впечатления о поляке? — не поднимая головы обратился он к Шмидту.

— Насторожен.

— Вы тоже были бы таким на его месте. Ничего, привыкнет. Предстоит тщательно проверить все его показания. А пока пусть работает. Не даром же его кормить? Вы сами осматривали вещи русского? Что-нибудь нашли?

— Нет. Костюм без меток, но явно английского производства.

— Думаете, господин Тараканов прибыл прямо с островов? — усмехнулся Ругге, ловко прощупывая пояс брюк. — Нет, гауптман, англичане никогда не доверятся русскому, даже эмигранту. А костюм… Поляки всегда покупали либо отечественные костюмы, либо английские. Это был своеобразный шик, варшавская мода. Но никогда не брали немецкие! Если наш новый знакомый Тараканов действительно жил здесь, то почему бы ему не носить английского костюма? Пока это ничто… Он не сопротивлялся?

— Был спокоен, разделся по первому требованию. В карманах ничего заслуживающего внимания — польские злотые, немного марок, дешевые сигареты, спички польского довоенного производства, перочинный нож, паспорт. Тоже польский, на фамилию Тараканов. Оружия нет.

Подполковник закончил осмотр одежды, встал, прошел в угол к умывальнику и старательно вымыл руки.

— Распорядитесь, пусть распорют все швы. Эмигрант не обеднеет, в крайнем случае, если он нам сгодится, найдем во что его одеть. А нет… Мертвому безразлично, в чем лежать во рву.

— Врач его осмотрел. На теле никаких отметин, мужчина здоровый, нормального телосложения, мускулатура хорошо развита.

— Считаете, что мог заниматься специальными видами борьбы? Вы присутствовали при осмотре, сами видели все?

— Да, господин подполковник. Развитие определенных групп мышц может свидетельствовать о занятиях спортом, но точно судить не берусь. Под предлогом дезинфекции его всего смазали специальным составом. Ничего не выявлено.

Ругге уселся в кресло и закурил, жестом предложив Шмидту занять место у стола.

— Надо его как следует проверить. Если он действительно работал в Польше «Б», как здесь раньше называли земли Украины и Белоруссии, то может нам весьма пригодится. Но только после тщательной проверки. Найдите кого-нибудь из бывших «осадников», может быть, они знают о нем что-нибудь? Они все там работали на корпус охраны пограничья и дефензиву.

Шмидт согласно кивнул. Он знал, что в двадцатые годы на земле Западной Белоруссии было специально расселено около пяти тысяч «осадников» — бывших офицеров и унтер-офицеров легионов Пилсудского, в большинстве своем — профашистски настроенных. Они получали наделы от пятнадцати до сорока пяти гектаров, строили похожие на крепости хутора и служили опорой полицейским властям. Польшей «А» называли центральную и западную Польшу, где нужды в осадниках не было, в отличие от Польши «Б» с враждебно настроенным по отношению к пилсудчикам белорусским и украинским населением. Многие из бывших легионеров предпочли приближающимся частям Красной армии оккупировавших страну немцев, и потому отыскать человека, возможно, знавшего Тараканова до войны, было задачей вполне реальной.

— Вы распорядились дать бумагу русскому?

— Да. Ему объяснили, что правда в его же интересах. Будет писать.

— Почитаем… Люблю подобные произведения, — улыбнулся подполковник, — узнаешь столько нового. Будем продолжать скрупулезно работать над тем, чтобы выявить среди наших людей, и вновь появляющихся рядом с нами, человека с чужим прошлым. Да-да, с чужим прошлым! Вражеский разведчик не может оставаться самим собой, он натягивает чужую личину, берет себе чужое прошлое и выдает его за свое. Понимаете? Обнаружив такого человеками, ни коем случае нельзя его ликвидировать, нет. Наоборот, надо окружить заботой, чтобы и волос не упал с его головы, чтобы не простудился, не сломал ноги… Но за это он будет давать своим хозяевам то, что разрешим им дать мы. И так до тех пор, пока не минет в нем надобность. Такие люди, скрывающие свое истинное лицо за чужим прошлым, к нам придут, поверьте моему чутью, Шмидт! Марчевский один из немногих, кто знал тайну ключа шифра картотеки агентуры польской разведки. Думаете, сбежавшие в Лондон не подозревают об этом? Есть сведения, что они весьма заинтересованы в установлении контактов с господином полковником. Еще Бисмарк говорил: «Польша — один из камней преткновения всей европейской политики». А на островах издавна любят диктовать свою волю континенту. Поэтому они непременно будут пытаться осуществить контакт с нашим пленником. В картотеке заинтересованы и русские — они могут получить сведения о чужих агентах, оставшихся на занятой ими территории Западной Украины и Белоруссии. А кроме Марчевского, не осталось в живых никого, кто знает тайны ключей! Поэтому они придут. Такой лакомый кусок не упустят ни англичане, ни русские. Французы, думаю, не сунутся, им не до этого.

— А если уже пришли? — глубоко посаженные глаза Шмидта уставились в лицо начальника. — Костюм на Тараканове английский, без меток! Он может быть таким же русским, как я китайцем!

— Вот это-то мы и выясним, дорогой Шмидт. Здесь мы хозяева и можем диктовать правила игры. Захотим — усилим темп, сделаем поединок более жестким, захотим — будем тянуть время, прикидываться дураками. Проверять, всех и все проверять, Шмидт! Искать, постоянно искать чужого агента. Пойдемте, я хочу взглянуть на русского…

* * *

Помещение, куда провели Тараканова, оказалось подвальной комнатой без окон, насквозь пропитавшейся запахами сырой штукатурки и немецкого дезинфекционного порошка «Лойзетодт», употребляемого для борьбы со вшами. Одежду отобрали, пообещав ее вернуть после дезинфекции и выдали взамен старый солдатский мундир, потрепанные брюки, грубую нижнюю рубашку и кальсоны. К ногам бросили стоптанные туфли.