родов, отчего операция EXIT используется крайне редко: лишь в случаях, когда по-другому удалить баллон не получается. Но на этом история данной операции не заканчивается. Процедура стала распространяться по всему миру и стала одной из плановых при критических ситуациях. Скотт Адзик понял, что эту технику можно применять на детях, чьи дыхательные пути заблокированы по иным причинам. Одна из таких причин – врожденный синдром обструкции дыхательных путей.

Этот синдром – редкое заболевание плода. Во время развития у ребенка блокируются дыхательные пути, и он полностью поглощает амниотическую жидкость. Переполненные легкие раздуваются, жидкость давит на сердце, что приводит к отеку и смерти.

О таком не прочтешь в простом справочнике для беременных, ни один будущий родитель не думает о подобной проблеме. Одной из таких ничего не подозревающих пар стали Джесс и Уилл: активные 30-летние жители Лондона, оба занятые в бизнесе. До 26-й недели жизнь шла своим чередом, а потом Джесс пришлось проходить через операцию EXIT. Вскоре стало ясно: несмотря на работу экспертов, некоторые ситуации становятся куда страшнее, чем можно было предположить.

Когда акушерка, осматривавшая Джесс, решила, что живот выглядит больше положенного на таком сроке, она направила женщину в местную больницу на УЗИ. Исследование показало водянку и необычного вида легкие. Джесс и Уилла отправили в отделение фетальной медицины в Университетском колледже Лондона, где им диагностировали врожденный синдром обструкции дыхательных путей.

EXIT – редкая и рискованная операция, проводимая во время родов, – могла бы спасти жизнь малышу. На момент написания данной книги в больнице при Университетском колледже Лондона провели семь таких операций, пятеро детей выжили.

Мистер Пандья объяснил Джесс и Уиллу, что, как только подойдет 34-я неделя, они смогут частично вынуть ребенка из матки – голову и плечи – и провести трахеостомию (сделать отверстие в горле), пока плод еще получает кислород из плаценты. Как только он задышит, его можно будет извлечь полностью. Процедура пройдет в условиях общей анестезии Джесс и ребенка.

Позже докторам удастся обнаружить точное место закупорки дыхательных путей и все исправить. Подобные повреждения все еще невозможно обнаружить на УЗИ крошечного плода в утробе.

Были и другие варианты. Джесс могла родить естественным путем, после чего доктора бы попытались убрать блок, но ребенок, не получивший кислород сразу, скорее всего, умер бы прежде, чем они успели что-либо сделать. Последний вариант – искусственное прерывание беременности. К тому времени Джесс находилась на 28-й неделе. Ей поставили бы укол, остановив тем самым сердце малыша, и он бы родился мертвым.

Непростым оказалось и ожидание. Так как процедура EXIT проводилась лишь на 34-й неделе, критическое состояние, в котором находился плод, могло привести за это время к преждевременным родам (и смерти) или сердечной недостаточности (и смерти). К тому же никто не мог сказать, какой будет жизнь ребенка после спасения. Научится ли он дышать, есть, пить, разговаривать?

Операция стала серьезным шагом. Огромному количеству врачей из «команды А», как называл ее мистер Пандья, пришлось освободить все свое время.

От 20 до 30 человек насчитывалось в команде, включая врачей фетальной медицины, неонатологов и анестезиологов для матери и ребенка. «От такого интенсивного врачебного вмешательства мне казалось, что ребенок принадлежит уже не только нам с Уиллом», – вот что сказала по этому поводу будущая мать.

Наконец, настал тот самый момент, пошла 35-я неделя. Джесс и Уилл спустились в метро, едва занялся день. В больнице, пока Джесс сидела в специальном халате, многие приходили поздороваться. Казалось, все вокруг ее знали.

– Сегодня ты увидишь своего малыша, – сказал один из докторов.

Джесс вошла в операционную родильного отделения, легла на установленную под небольшим наклоном кушетку, обычно использующуюся для кесарева сечения, и почувствовала, как же ей страшно.

Уилл наблюдал за тем, как его жену вместе с ребенком погружают в глубокий сон. Ужасно становиться свидетелем подобного. Наверное, Уиллу было даже хуже, потому что он мало что мог сделать, чтобы помочь, и вынужден был держать себя в руках. Когда он заплакал, одна из акушерок проводила его в коридор.

Очнувшись, сонная Джесс увидела рядом с собой приятного мужчину, неонатолога Джайлса Кендалла. Указав на свое горло, Джесс как бы спросила, удалось ли сделать трахеостомию плоду. Доктор Кендалл мягко ответил: «Нет», – им не удалось.

Сама операция прошла гладко. Врачи не обнаружили закупорки и достали малыша из утробы. Поначалу все шло отлично.

Однако его легкие почему-то не наполнялись воздухом. Врачи недоумевали. Кровь была насыщена кислородом всего на 30 %, и при рождении головной мозг был уже поврежден.

Ребенок не выжил бы. Джесс разбудили, чтобы она смогла подержать сына на руках.

На операционной койке Джесс отвезли в другую комнату, где ей пришлось немного подождать вместе с Уиллом. Они назвали сына Кори. Джесс забыла многое из случившегося тогда. Она вспомнила, как была рядом с Кори, которого сканировали врачи; он был весь утыкан проводами. Затем ей сообщили, что больше ничего нельзя сделать, и отсоединили мальчика от аппаратов, передавая его, завернутого в одеяльце, сначала Джесс, затем Уиллу. Джайлс Кендалл приложил стетоскоп к груди Кори. Малыша не стало.

В день смерти Кори Джесс не могла плакать, не могла вообще реагировать на происходящее вокруг. Она пробыла в своей родильной палате еще три дня, за которые ни разу оттуда не вышла.

– Так странно было находиться там, с Кори, будто бы запертой в той комнате. Я не знала, что делать дальше, не знала, что происходило за дверью палаты.

После смерти Кори врачи выяснили, что его легкие так и не развились правильно. Они оказались слишком плотными и не смогли бы впускать и выпускать воздух. Также у мальчика обнаружили всего одну легочную вену вместо необходимых четырех. Невероятно редкий, почти не встречающийся порок развития.

Факт смерти Кори нисколько не уменьшил то уважение, которое эта семья испытывала по отношению ко всем докторам, которые пытались спасти ребенка. Эмоциональная связь между Джесс, Уиллом и медицинским персоналом лишь окрепла. Врачи действительно за них переживали и продолжают переживать до сих пор.

– Хоть я и наблюдаю за множеством детей, умирающих на каком-то этапе беременности, – сказал мне мистер Пандья, когда мы обсуждали этот случай, – я нечасто вижу настоящую смерть.

После смерти Кори мистер Пандья позвонил Джесс и Уиллу домой.

– Я все еще думаю о вас, – сказал он им.

Прошло два года. Мистер Пандья показал мне открытку, которую Джесс написала ему: она благодарила его и всю команду за то, что они сделали, чтобы спасти