А потому соци-ум сам по себе просто обязан посредством своего собственного «ума» создать Необходимость в притоке той или иной Новизны и передать (как по эстафете) последнюю — не саму Новизну, а только Необходимость в ней! — в руки того, кто,

— во-первых, способен ее воспринять своим умом и своими органами чувств,

— а во вторых, имеет все шансы разрешить возникшую в социуме проблему посредством создания соответствующей идеи, удовлетворяющей запрос самого социума.

Вот и получается в конечном счете, что у социума просто должен быть свой собственный Ум для создания своей собственной (личной) Необходимости в притоке Новизны того иди иного потребного ему вида. Но каким образом должен функционировать этот довольно-таки своеобразный Ум, Ум соци-ума?

Скорее всего, можно предположить, что он должен действовать наподобие (по аналогии) нашего человеческого ума. А именно, в процессе События-1 он должен комплектовать определенный состав взаимосвязанных между собой сущих, тех исходных сущих, которые были бы способны сформировать из своих недр новое искомое сущее в виде Необходимости в новизне вполне определенного вида. Она же, эта Необходимость — уже на этапе События-11 — будет для воспринявшего ее человека тем подручным средством, с помощью которого он должен будет создавать Продукцию в виде новой идеи.

Именно таким замысловатым образом, как мне представляется, может осуществляться в социуме самом по себе, во-первых, возникновение Необходимости в притоке Новизны, а во-вторых, взаимосвязь этого социума с человеком, способным разрешать его проблемы. Но здесь, конечно же, мы ничего не знаем ни о том, какие исходные сущие в самом социуме вступают во взаимодействие, ни каким образом они связываются между собой и выдвигают из своих недр саму Необходимость в обновлении.

Можно только с уверенностью сказать, что именно в социуме самом по себе «ткется ткань» социальной материи. И мы пока что не вхожи на фабрику производства этой материи, как мы, отчасти, не вхожи и в свою собственную лабораторию нейронного производства — в структурах мозга — Новизны в виде генерируемых нами смыслов идей. Ведь и в нашей нейронной материи в процессе, нами не осознаваемом, «ткется ткань» такого узора, который в момент появления и проявления его на уровне нашего сознания, — а именно, в момент инсайта — мы опознаем как смысл внове явленной идеи.

С другой стороны, можно предположить, что все оказывается гораздо проще: возникновение в социуме самом по себе Необходимости в Новизне того или иного вида происходит под воздействием все той же вездесущей Нужды, которая является для социума Бытием. Тогда получается, что возникновение Необходимости не имеет причины своего возникновения — оно, по терминологии Хайдеггера, «без-дна».

4) Четвертая тайна касается функциональной роли искусства в социализации человеческого сообщества.

Спрашивается, для чего 30–40 тысячелетий назад вдруг стал в наиболее ярком свете проявляться феномен искусства? Для исполнения какой функции оно было предназначено?

Судя по тому, что, начиная с гомеровских времен классические произведения искусства самых разных жанров: проза, поэзия, трагедия, музыка, живопись, сценическое искусство и т. д. — призваны были изображать человека в обстоятельствах, связанных с проявлением его нравственного облика, вполне можно предположить, что искусство было призвано только к тому, чтобы, во-первых, удерживать его в рамках выработанных обществом моральных принципов, а во-вторых, наглядным образом показывать ему, к чему может привести пренебрежение последними.

Так что совсем не исключено, что искусство возникло из недоверия социума самого по себе к моральной сущности человека, способного культивировать не только добро, но и Зло, то Зло, которое способствует деморализации человека и деградации социума в целом до животного состояния, того состояния, из которого человекоподобное существо совсем недавно выделилось из Природы и стало существом разумным.

(Именно поэтому мы сочли идею нравственности не идеей самого человека, а того социума, который непосредственно заинтересован в своем собственном сохранении в качестве нового живого видообразования самой Природы. Точно также мы приняли идею души идеей самого социума, а не идеей человека, поскольку именно социум был заинтересован в культивировании искусства как того феномена, который, во-первых, способствует сохранению нравственности, а во-вторых, содействует многообразию форм жизни самого социума, а тем самым и притоку Новизны в его структуры).

Но здесь естественным образом возникает вопрос, почему, начиная с Новых времен, искусство изменило свою направленность, почему оно стало бессодержательным, абстрактным, «беспредметным»? И почему человек буквально, «выпал» из сферы интересов искусства? Потому ли, что нравственные принципы были обесценены в результате потери сдерживающих нрав человека религиозных ценностей («смерть Бога»), или потому, что человек возомнил о себе, как существе, стоящем выше всякой нравственности, а потому, исповедующем «религию» личностной (либеральной) свободы в виде вседозволенности (Достоевский)?

Рассуждая так или иначе, но искусство изменило своей изначальной, природной предназначенности. (Можно сказать, что, отчасти, маньеризм, а вслед за ним и импрессионизм оказались последними отблесками закатившейся за горизонт классики и одновременно переходным звеном к бессодержательности внове явленного дитя — абстрактного искусства). Но изменив своей сущности, оно не могло исчезнуть совсем с горизонта человеческого и социального видения. То была бы слишком большая травма — терапевтического характера — для человеческого чувства и его сознания.

А потому оно, как мне представляется, изменилось в направлении экспериментального прощупывания будущих путей своего развития. Искусство пока что трансформировалось в искус-тво, как искус тво-рения чего-то необычного, чего-то выпадающего из обыденных представлений нашего ума. Что из этого получится — и получится ли что-либо? — покажет только время. Именно поэтому я бы предложил разделить два понятия и ввести два наименования:

— Искусство (с заглавной буквы) как деятельность человека — как и в прежние времена — в направлении сохранения и культивирования нравственных принципов общежития в социуме: потому как рано нам отказываться от этого — не слишком-то мы окрепли в моральном плане; наоборот, наблюдается устойчивая тенденция к деморализации общества и потере человеком нравственных ориентиров;

— и искус-тво (с одним с и через тире) как экспериментирование в направлении создания — не поворачивается язык сказать «творения» — чего-то необычного, того, что не укладывается в рамки обыденных представлений повседневной жизни.

5) Пятая тайна относится к содержательному значению понятия истины. Что можно считать истиной:

— согласованность ли наших суждений с сутью объектов и явлений окружающей нас действительности;

— или за истину можно принять любую идею, рождение которой происходит в спонтанном акте нашего иррационального мышления, то есть в акте инсайта;

— а может быть все-таки Истиной является только та новизна, которая спонтанно рождается в нашем уме, но рождается она не для исполнения наших меркантильных интересов, а тех интересов, которые вырабатываются социумом самом по себе