– Эм… не вопрос, – пожал тот плечами, и я облегченно вздохнул. Минус одна проблема. Осталась еще одна… но за ее решение ни Леонид, ни наш штатный худрук спасибо мне точно не скажут… Впрочем, это уже будет не моя проблема. Это станет их проблемой. Ссориться с Катериной… мм… да что ты будешь делать?! Фо-ми-ниш-ной… я не собираюсь.

Раз уж Ее Великолепие соизволили намекнуть на неподобающее старосте класса и вообще серьезному человеку поведение и недопустимость постоянных игр в «Охоту на лис» с желающими приобщиться к тайнам кулинарии… В общем, разочаровывать госпожу Нелидову я не хочу. А значит, настал окончательный и бесповоротный финиш моим пряткам. А жаль, хорошая тренировка была… эх!

Кое-как расправившись с контрольной по истории и отсидев оставшиеся уроки, я прикинул, сколько времени мне потребуется на решение вопроса с факультативом, и… отложил его на следующий день. Того получаса, что имеется в запасе, мне явно не хватит. Разве что… Хм.

Ухитрившись остаться незамеченным и разместить на двери своего кабинета объявление, я полюбовался на ровный строгий шрифт и, развернувшись, потопал на выход, старательно избегая скоплений учеников, среди которых могли оказаться вездесущие «охотницы». Надеюсь, моя затея сработает и они наконец перестанут искать моего общества, прикрываясь любовью к кулинарии. Хм…

Известное здание на Трехпрудном встретило меня уже знакомой суетой и тихим гулом курсантов, снующих по этажам с самым сосредоточенным видом. Лавируя между ними и привлекая к себе внимание неуставным френчем и скромным букетом в руках, я все же миновал холл школы и, потянув на себя тяжелую дверную створку, шагнул во внутренний двор. Здесь, несмотря на холодную и пасмурную ноябрьскую погоду, то и дело «радующую» мерзкой моросью, народу оказалось не меньше, чем в самом здании. Тут и там мерцали поднимаемые эфирные щиты, неподвижно парили в воздухе и носились по самым причудливым траекториям пластиковые шарики для пинг-понга, небольшие камешки и даже книги. Впрочем, судя по обозленной физиономии какого-то курсанта, тут же принявшегося читать нотацию развлекавшемуся с литературой однокурснику, такое непрофильное использование типографской продукции здесь не в почете.

– Молодой человек! Остановитесь! – отвлекшись от своей жертвы, вдруг заявил этот блюститель порядка. Должно быть, почувствовал на себе мой взгляд… Я активировал браслет и, убедившись, что время еще есть, выжидающе замер.

– Стою.

– Кто вы и как попали на территорию школы? – скороговоркой протараторил курсант, оказавшись рядом. Ближайшая компания затихла, явно прислушиваясь к нашему диалогу. Я окинул взглядом своего собеседника. Высокий, лет семнадцати-восемнадцати, на лице написано буквально: «Ответственность и порядок». Что-то вроде старосты… или как они здесь называются? Наверняка. Я покосился на наблюдающих за нами курсантов…

– Во-первых, вежливые люди сначала представляются, а потом уже задают вопросы, – проговорил я.

Мой собеседник нахмурился и чуть заметно покраснел. В глазах мелькнули отблески злости, а Эфир вокруг него недовольно взбурлил. О как…

– Старшина четвертого курса, слушатель Тормашев, – катнув желваки, процедил курсант. – Повторяю вопрос: кто вы и что вы делаете на территории режимного объекта?

– Режимного? – хмыкнул я.

– Наша школа относится к ведомству Оборонного приказа, и доступ на ее территорию ограничен, – выпустив воздух сквозь плотно сжатые зубы, проговорил старшина, сверля меня злым взглядом. И чего он так нервничает? Беспокоится о хихикающих однокурсниках за его спиной?

– Думаю, если дневальный на входе меня пропустил, то и у вас не должно возникнуть вопросов на тему обоснованности моего нахождения на территории данного учебного заведения, – пожал я плечами.

А что? Какой вопрос, такой ответ.

Такого… хм… витиеватого посыла старшина не выдержал и, побагровев, зашипел на меня змеей:

– Издеваешься, мелочь?

– Ничуть. – Я даже головой помотал… но продолжать беседу не стал. У входа в часовню возникла знакомая фигура, и я поторопился попрощаться. – А теперь извините, старшина Тормашев, вынужден вас покинуть. Меня ждут.

Обогнув застывшего соляным столпом курсанта, я двинулся по дорожке в сторону Прутнева… Но далеко не ушел. Старшина не выдержал смешков товарищей по учебе и ухватился за мое плечо. Эфир вокруг него взревел и… бессильно опал после первого же удара в солнечное сплетение. Вот ведь! Ну, кто его просил распускать руки?! Идиот…

Смех моментально смолк, и рядом с согнувшимся пополам Тормашевым тут же возникли его однокурсники. Двое из них взяли под руки хватающего ртом воздух старшину, а еще трое двинулись прямо на меня, с явно недобрыми намерениями…

– Отставить! – громовой голос Прутнева, явно усиленный какой-то техникой, пронесся над нами, заставив дернуться всех присутствовавших во внутреннем дворике. Михаил же, убедившись, что все участники действа замерли на месте, не торопясь прошел через половину двора и, оказавшись рядом, окинул нас долгим взглядом. – Гладышев, Волин! Отведите старшину к моему кабинету. Остальные – разойдись!

Двое курсантов, поддерживавших Тормашева, кивнули и преувеличенно осторожно повели уже отдышавшегося однокурсника в здание. Артисты. Трое же моих несостоявшихся противников исчезли, словно их и не было.

– Кирилл, ты что творишь? – осведомился Прутнев, подняв вокруг нас прозрачный купол щита.

– Я творю?! – изобразив саму невинность, я ткнул себя пальцем в грудь. – Неправда ваша, Михаил! Он первый начал!

– Ох. – Прутнев хлопнул себя ладонью по лбу и забормотал: – Пятнадцать… только пятнадцать. Ничего, это временно, это пройдет…

Я тихонько хмыкнул, и Прутнев закончил этот спектакль. Отняв ладонь от лица, он устало взглянул на меня и, заметив небольшой букет, вздохнул.

– Ладно. Идем в часовню. Там поговорим, подальше от любопытных глаз и ушей. Заодно познакомишься с одним интересным человеком. Он как раз должен подойти…

Щит исчез, и я двинулся следом за Прутневым, провожаемый заинтересованными взглядами курсантов. Ну да, вот ни на секунду не сомневаюсь, что среди них обязательно найдется десяток-другой умеющих читать по губам. Не зря же Прутнев устанавливал прозрачный щит от подслушивания. П-педагог, чтоб его…

Цветы, четыре идеально черные розы легли на подставку под каменной плитой с выбитыми на ней именами, и мы с Прутневым вошли в полумрак, под своды высокой, устремленной к небу часовни, увенчанной золотым восьмиконечным крестом.

А вот поговорить о делах наших сразу не получилось. Поскольку обещанный Михаилом человек вошел в помещение чуть ли не через пару минут после нас.

– О! А вот и он, – улыбнулся Прутнев, прерывая фразу на половине и поворачиваясь лицом ко входу, где как раз замаячила чья-то фигура. – Знакомьтесь. Кирилл Николаев, а это, Кирилл, наш отец Илларион.

Поп. Хм… а, собственно, кого еще можно было дожидаться в часовне?