Мы сидим за деревенским столом из свежесрубленного дерева. На стене афиши с объявлениями о стриптизе, гербы и описания знаменитых пивных марок. Заведение больше напоминает ирландский паб, чем пиццерию.

— «Синяя ночь», — рассказывает Тони, пока мы ждем пиццу, — это эволюционировавший частный клуб. По определению, это «тяжелая дискотека».

— Для кого она? — спрашиваю я, отпивая ледяной «Гиннес».

— Для молодых, которые хотят оторваться… Для девочек в коротких юбочках, которые отираются рядом с подружкой… Либо для пар за сорок, которые хотели бы заняться свингом или поучаствовать в порношоу нашей Дженни. Всем хочется возбуждения, новых стимулов…

— Почему ты решил открыть частный клуб?

— Это было в семидесятых, когда я пришел в «Саванну» в Милане. Меня туда привела тогдашняя подружка, гораздо более объемная, чем я. У меня всегда были понимающие женщины, — смеется Тони со вкусом, засовывая бумажную салфетку за рубашку. — Классно бывало на пару пошалить с законом. Только потом, когда испробовано все, уже не можешь остановиться…

Нам принесли пиццу.

— У меня отличная клиентура: рабочие, мелкие предприниматели, коммерсанты… Мужчины приходят поодиночке или с подругой. Женщины — нет. Ради исключения в этот вечер ты — моя гостья.

— То есть женщина в одиночку придти не может? А почему?

— Потому что она может оказаться проституткой в поисках клиента, а мне не нужен бардак. В «Синей ночи» все законно, Габри, каждый оставляет в кассе документ…

Час спустя я сижу за стойкой в баре, пока барменша, прибывшая прямиком из Молдавии, готовит для меня джин-тоник. Саманта, обтянутая темно-синим платьем, на головокружительных каблуках и с огромными кольцами-серьгами, приглашает первые пары проходить к диванам, расставленным вокруг сцены. Диджей с бравым видом ставит Бритни Спирс и «Непохожих близнецов». Водружаю локти на стойку и осматриваю все журналистским взглядом, помаленьку жуя оливку и наслаждаясь кондиционированным воздухом.

Немного погодя набираюсь храбрости и поднимаюсь по лестнице, которая ведет в темную комнату. Коридор слабо подсвечен красно-оранжевыми бра, дверь в каждую комнату снабжена круглым отверстием, в которое можно подглядывать. Это маленькие альковы, в центре которых стоят просторные кровати без простыней и подушек, с яркими покрывалами из плотного атласа и вместительными коробками с бумажными гигиеническими платками.

Возвращаюсь вниз.

Саманта танцует в центре площадки, вокруг нее другие женщины, в блестящих одеждах, светлых и облегающих, несомненно, из роскошных галантерейных магазинов Гуалдо, Кона или Лагосанто. Их спутники за барной стойкой потягивают коктейли. Сидящие вокруг сцены пары не обмениваются ни словечком. А что же происходит чуть позже, когда вкалываешь целый день, чтобы кое-как свести концы с концами, а вечером всякий раз находишь в постели одно и то же тело?

Саманта добирается до диджея за пультом, хватает микрофон и объявляет начало представления Дженни. Сцена деликатно пустеет, чтобы предоставить место для выступления загорелой женщине в трусиках, лифчике, белом кружевном поясе для чулок и в лакированных сапожках с двадцатисантиметровыми каблуками. Черные локоны обрамляют неправильное лицо с мужскими чертами, скрытое под слоями по-клоунски яркого грима.

Дженни начинает под музыку стаскивать белье по предмету за раз; профессионалка игриво улыбается, подмигивает, но не перебирает, аккуратно отмеривает жесты и улыбается зрителям. Выражение лица у девушки простоватое и лицемерное. Когда она остается голой, за исключением пояса от чулок, то подходит к диванчику, усаживается верхом на кого-то и сует огромные груди тому под нос. Наконец Дженни поднимается и, стуча каблучками, направляется к центру сцены, к позолоченному ведерку для льда, из которого извлекает толстый вибратор и начинает медленно, невозмутимо задвигать его в эпилированную вагину. Оттуда, где я сижу, видно вспотевшую задницу в блестках и движения руки. Встав на колени на пол, она вынимает вибратор и, поднеся его к губам, изображает чувственный минет. Судя по возгласам из зала, публике нравится, раздаются взрывы смеха, свист, причмокивания, будто на празднике плодородия.

Под «Обычный мир» «Дюран-Дюран» представление завершается. Дженни кланяется, подбирает вещи и удаляется со сцены в сопровождении женатого менеджера с хвостом и в гавайской рубашке. Натянуто улыбаюсь и присоединяюсь к общим рукоплесканиям.

— Не говори мне, что ты ханжа, — усмехается Саманта, нарочно задев грудью мой локоть.

— Только когда согласие не обоюдное.

Она проводит когтем по диванной обивке.

— Через несколько лет в заведениях вроде этого на входе будет висеть секс-меню, приглашай в ту же секунду, кого хочешь…

Теперь смеюсь я:

— В задницу — сто тысяч лир, минет — пятьдесят…

— И презерватив в подарок. Прекрасная идея, не находишь?

— Фантастическая.

Некоторые парочки начинают мигрировать в сторону темной комнаты, собирая жаркие взгляды тех, мимо кого проходят, но я измотана и не хочу подсматривать в окошечки-глазки, не хочу участвовать в чужом траханье.

Забираю документ из кассы и благодарю Тони за гостеприимство. Чтобы избавить его от замешательства, решаю, что не стоит спрашивать, была ли когда-нибудь в «Синей ночи» Вероника.

— Не забудь написать про нас в твоей книге! — напутствует Тони.

— Непременно.

Уезжаю, и мысль стать постоянным клиентом мне на ум не приходит.

Жизнь жестока ко всем. Курение, алкоголь, еда, беспорядочный секс, религия, нью-эйдж, уфология, кишечные колики, психосоматические болезни, садомазохизм. У каждого есть право выбрать отраву по вкусу.

Нет, не в первый раз была я в частном клубе…

Лето 1998 года. Окрестности Милана. Саверио нюхает кокаин до концерта и после. В два часа мы усаживаемся в «Пассат» и вместе с Винсом, певцом «Сета Круда», и его невестой, которой дали кличку Кортни Лав за сходство с бывшей женой Кобейна, направляемся в клуб «Савур».

Словно на арене, мы сидим на ступенях амфитеатра, обтянутых темным потертым бархатом, и наблюдаем нагромождение голых тел на огромной круглой кровати, поставленной в центре зала и освещенной маленькими прожекторами. Медленная музыка вплетается в разноголосые стоны.

С легким любопытством я слежу за кульбитами пышной крашеной блондинки, которая переходит от мужчины к мужчине в искусной подсветке нескольких слабых прожекторов. Бесполезно воображать, будто хоть что-то связывает ее с временным партнером. Бешеный секс не имеет связи с отношениями, по крайней мере, не здесь. Только я, сторонняя зрительница, строю предположения.

Кортни смеется. Винс тоже, но по нервным смешкам, которые он издает, понятно, что от секса без прикрас ему становится неловко.