Какая-то девица в купальнике самозабвенно загорала на балконе, на что с искренним и глубоким интересом смотрели три «синюшника», уже успевшие выпить много чего. Рядом с их пеньком выстроилась очередь разномастных бутылок и даже пивных банок.

На лавочке сидели самые удачливые собирательницы сплетен — стайка старушек. Вот кому детективами надо работать: они из ничего состряпают кучу улик и доказательств виновности или невиновности человека, в зависимости от собственного отношения к этой несчастной личности.

К ним я и подошла прежде всего. Обычно эти сплетницы, божьи одуванчики, знают все и про всех. Впрочем, что касается пьянчужек — и они тоже неплохой источник информации. Вот только порой бутылка застит им глаза. Да и не люблю я пьяных личностей, если честно, а эта троица с утра успела набраться. Еще, чего доброго, и мне хлебнуть предложат. Откажешь — обидятся, а не откажешь — мне станет плохо, и вся работа пойдет насмарку.

Так что я на сей раз выбрала наиболее безопасных свидетелей.

— Здравствуйте, — застенчиво улыбнулась я. Старушки вообще предпочитают тихих девушек, а нас таких сейчас мало осталось. Следовательно, одна моя вежливость способна развязать их языки, а учитывая, что у меня еще и козырь в рукаве…

— Здравствуйте, — вразнобой ответили бабуськи, рассматривая меня. Надо сказать, без неодобрения: одета я была, по их понятиям, достаточно скромно и не вызывающе.

— Можно задать вам несколько вопросов?

— А вы кто, девушка? — осведомилась бабка в старинных очках с пыльными стеклами.

— Я из милиции, помощница следователя, — мило улыбнулась я. — Мы расследуем дело об убийстве Волощенко. Он жил в этом доме.

— Как же, знаем! Ужасти такие! — лепетали бабки наперебой. Некоторое время они обмусоливали эту тему — в мире жить очень страшно и вообще, когда же наконец их смерть приберет. При этом, слава богу, бабки выглядели вполне довольными жизнью.

Я решительно прервала разглагольствования по поводу криминальной жизни Тарасова и спросила:

— Волощенко давно жил здесь?

— Чай в прошлом году квартиру купил, — ответила одна бабка, не прекращая шелестеть спицами. Из-под ее ловких пальцев стремительно выползало что-то длинное, тускло-оранжевого цвета. — С той поры и жил.

— Вы случайно не знаете, ходили ли к нему гости и как часто?

— Да разные люди ходили, чуть не кажную неделю появлялись двое — рыжий и противный мужик такой, в спортивных штанах и сетчатой майке. У него белесые глаза и брови — страшный, как сам черт. И второй, маленький, худенький, с тонким противным голоском, постоянно хмурился, — с жаром ответила бабка в старых очках.

— А еще что-нибудь особенное в этом маленьком было? — поинтересовалась я. — Ну шрам какой-нибудь или еще что-то…

— Да нет, девонька, со шрамом-то был другой. Такой ладный мальчишечка, но вот лицо изуродовано малость. А ентот — у него на плече якорь нарисован. Синий с красным, кажись.

Я сразу насторожилась — ну такого совпадения просто не бывает. С чего бы Ламовскому приходить к Волощенко? Какие между ними могут быть делишки, спрашивается? Ответит мне кто-нибудь?..

— А как выглядел человек со шрамом?

— Невысокого росточку, худенький, — словоохотливо пояснили мне. — Стриженный коротенько, со светлым чубчиком. И шрам вот от сих, — бабка показала на мочку своего уха, — и до сих, — она коснулась уголка рта на морщинистом лице. Потом смачно сплюнула через плечо и быстро-быстро перекрестилась.

Тут мои сомнения вообще отпали — Владимир Ламовский! Именно он приходил к Волощенко. Конечно, можно предположить, что они приятельствовали или были просто знакомы. Может быть… А может и не быть, раз уж на то пошло.

— А часто этот, со шрамом, здесь бывал? — поинтересовалась я задумчиво, стараясь не показать интереса к теме беседы. Ведь в подобных случаях люди обычно не желают делиться с другими, пытаясь помучить любопытствующего.

— Дык раза два в неделю точно бывал, — уверенно ответила бабуська. — Обычно вечерком приходил, говорили, видать, о чем-то.

Я задумчиво внимала речам бабок, пытаясь связать концы с концами. Пока это у меня не слишком получалось, но поначалу всегда так. А позже составляющие мозаику встанут на свои места, и я смогу увидеть картинку преступления в целом.

— Ой, знаешь, девонька, — напрочь забыв, что я «из милиции», а значит, и вести себя со мной нужно официально, пылко вещала старушенция с вязаньем, — странный был этот парнишка.

— И в чем же проявлялась эта странность? — вскинула я бровь. — Что именно вам показалось необычным в его поведении?

— Дык он так все оглядывался, будто за ним стая какая гонится. Такой осторожненький! — пренебрежительно буркнула она. — В наше время мужики-то другие были.

Тут последовало лирическое отступление о прекрасном прошлом и отвратительном, как адская бездна, настоящем. Я мирно кивала, размышляя.

— Ой, девонька, а вместе-то эти все ни разу не ходили. Можеть, они все убивцы и есть? — выдала свеженькую версию бабка. Я же говорю, таких, как они, надо срочно брать в наше детективное агентство, и пусть отныне оно называется не «ЛМ» — расшифровка: Ларчик и Морковка, — а «ОНБ» — Очень Наблюдательные Бабуськи.

Но информация показалась любопытной. Если люди пытались не сталкиваться здесь и ходили по отдельности, возможно два логических вывода. Либо эта милая троица не была знакома и каждый был «индивидуальным другом Волощенко», либо они пытались не привлекать к себе внимания.

— А девушка у Волощенко была? — поинтересовалась я. — Или жена?

— Да кто ж их знает, жен-то? Можеть, и была. А девка… Да ходила тут одна — красивая такая, темненькая, тоненькая девчушка. Почитай кажный день хаживала. Да и вместе они гуляли иной раз. Вот только в последние три дни не забегала — поссорились, что ли. Ну да ничего, дело молодое, горячее…

Поняв, что больше нужных сведений мне не предложат, я поблагодарила старушек и спросила напоследок:

— А кто обнаружил труп?

— Да управдомша наша Анна Викторовна, слесарь там, кажись, был, Игорь… как его там — Петрович.

Ну, спасибо этому дому, как говорится… И я, узнав, в каких квартирах проживают мои свидетели, распрощалась с бабуськами.

Войдя в темный пыльный подъезд, я поднялась пешком на седьмой этаж — лифт, естественно, не работал. Впрочем, что это я? Далеко не естественно. В таком шикарном доме все должно работать исправно. Но, видимо, и в этом доме вандалов хватает: стены подъезда были украшены слоем граффити, причем надписи варьировались от откровенной похабщины до цитат прославленных поэтов.

Но надписи на стенах меня не интересовали. «Мне бы узнать деятеля современного криминального искусства, по чьей вине я вынуждена общаться с кучей людей. И даже придется проникнуть в квартиру», — пронеслось в моем мозгу, пока я стояла и взирала на надписи.