Если честно, не сказала бы, что мне там понравилось, ибо я вообще не испытываю особой тяги к злачным местам. Но работа есть работа, не всегда она доставляет удовольствие.

Войдя в бар, я осмотрелась и решительно подошла к стойке. Девица-официантка вальяжно облокотилась на деревянную стойку и хозяйским взглядом рассматривала посетителей. Я подошла к ней, представилась:

— Здравствуйте, я из милиции, Александра Данич.

Скучающая гримаска на лице девицы сменилась досадой, и она выпалила, покусывая ярко накрашенные тонкие губы:

— У нас уже были из милиции. Что вам нужно?

— Я помощник следователя Ванцова, — спокойно заявила я, — мне необходимо задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы сможете на них ответить?

— А куда от вас денешься? — буркнула девушка утомленно и предложила: — А отложить разговор вы не можете?

— К сожалению, нет. Информация нужна нам срочно.

Еще чего не хватало, буду я таскаться в этот бар по десять раз на дню! В конце концов органы правопорядка тоже имеют нормированный рабочий день — официально! — а следовательно, мне должны ответить на вопросы.

— Давайте присядем, — предложила я ярко накрашенной девице. Она досадливо тряхнула гривой крашенных в сиреневый цвет волос и бросила взгляд за стойку. Из подсобного помещения, словно повинуясь ее мысленному приказу, вырулил высокий молодой человек, стриженный «под уголовника» и с огромной наколкой — сердцем — на плече.

— Сань, постой здесь, — с откровенно недовольным видом пробурчала девица и покосилась на меня: — К нам опять из милиции.

— Вы вчера тоже работали? — обратилась я к мужчине, робко улыбнувшись.

Он кивнул.

— Тогда чуть позже я бы хотела поговорить и с вами. — И мы с официанткой прошли к крайнему столику, стоявшему в самой глубине зала.

— Итак, вчера вы видели симпатичную блондинку, которая была с мужчиной?

— Разумеется, видела. Они сидели во-он за тем столиком, — кивнула она в сторону и заговорила довольно быстро, но не как человек, жаждущий поделиться подробностями, а скорее как отбывающий наказание за тяжкое преступление. — Они сидели часов с восьми вечера. Красивый мужчина и скучающая девушка. Она на него смотрела с такой тоской — знаете, мы, когда здесь работаем, автоматически отмечаем реакции клиентов — вдруг им что-то не понравится. А некоторым нравится уходить, не расплатившись. Вот и приходится следить за всеми подряд. Так вот, парень, он такой симпатичный, смотрел на нее телячьими глазами.

— Что вы имеете в виду? — уточнила я.

— Ну, влюблен он был в нее по самые уши, — девица окинула меня пренебрежительным взглядом, не понимая, наверное, как можно не знать столь простых стилистических оборотов. И продолжала: — А девушка, наверное, и не хотела сидеть с ним, она все с тоской зал оглядывала. А потом поднялась, что-то сказала ему и ушла.

— Вам не показалось, что они поругались?

— Может быть. Или она унизила мужика. Потому что взгляд у него был растерянный — ну я не знаю, как это объяснить. Просто, когда человек сильно обижен — это всегда очень заметно.

— Долго мужчина просидел после ее ухода?

— Довольно долго, еще часа полтора, наверное, и ушел, когда мы стали закрываться.

Ничего сверх этого выяснить мне не удалось. Поблагодарив девицу от имени родной милиции, я пообщалась с Саньком, бритоголовым барменом. Но он говорил то же, что и девица, — только без столь душещипательных психологических подробностей. Ну что же, мужчины — они в большинстве своем таковы — обращают внимание исключительно на собственные чувства, все остальные их волнуют мало. А жаль.

Но это я отвлеклась.

Покинув бар, я присела неподалеку, в парке, и задумалась. Зажженная сигарета тлела в моих пальцах, но было не до нее. Я пыталась понять, что же произошло. За что могли убить этого Никиту. Но ничего придумать не могла — я ведь не знаю даже, чем он занимался. Если парень — бизнесмен, возникает одна версия. Если всего лишь рабочий — совершенно другие предположения.

Не придумав ничего лучше, я решила отправиться к месту жительства господина Волощенко. Не думаю, что Ванцов успел узнать больше, чем я, времени прошло слишком мало.

* * *

Он брел по улице совершенно спокойно. Ко взглядам прохожих успел привыкнуть. Они с отвращением взирали на его лохмотья — но это не раздражало. Ведь раньше, в своей прежней жизни, как он называл недавнее прошлое, он провожал людей из опустившихся слоев общества точно таким же, презрительно-сочувственным взглядом, обходил их стороной. Теперь стороной обходили его. И это не трогало — ему было плевать.

Он просто шагал по проспекту, задумчиво озирая витрины и принюхиваясь к витавшим в воздухе ароматам дорогих сигарет, пряностей, печеного. Это порой заменяло обед и ужин.

Он прекрасно знал, кто виноват в его теперешнем положении: сознавал и то, что дальше так продолжаться не может. И не понимал, что может сделать, дабы изменить ситуацию. Где найти документы? Где заработать большие деньги, нужные для того, чтобы начать новую жизнь? Знакомые его не относились к людям со стабильным финансовым положением. Друзей из прошлой жизни в этом городе не было.

А город был красив: приехав сюда год назад с самыми радужными надеждами, он это понимал. Чистенькие улицы, улыбчивые люди, красивые женщины. Шумные базары и весело трещавшие на ветках птицы. Широкая серебристо-синяя река, через которую протянулся изящный ажурный мост. Все это его восхищало и искренне удивляло. И хотелось бродить по городу, впитывая в себя затхло-пыльные запахи старых улиц с их древними домишками, любуясь на высотные дома, до тех пор пока не затечет шея.

И он ходил, любовался.

Впрочем, и теперь прогулка по Набережной доставляла ему немалое удовольствие. Но шокировать прохожих своим жалким видом удовольствия не доставляло. Он хотел бы надеть новый чистый костюм, нарядиться в отглаженную рубашку и «закадрить» хорошенькую девчонку. Однако все это было недоступно. Реальностью было другое: комната-клоповник, старые проститутки под боком и редкое счастье вкусного обеда. А также выматывающая работа за гроши, если она вообще, конечно, появлялась.

К несчастью, он не умел пробиваться, да и особенно выдающимися способностями не обладал, о чем порой жалел, искренне жалел. И вообще его, конечно, не обвиняли в мягкотелости, но сам он знал за собой это свойство натуры.

Итак, я довольно быстро добралась до дома, в котором жил Волощенко, — обитал он в элитной многоэтажке на Набережной. Конечно, я не обманывалась: маловероятно, что милиция что-то оставила после себя очаровательному частному детективу Сашеньке Данич, но надежда, как известно, умирает последней…

Я присела на лавочку и закурила, присматриваясь к местности. Вокруг сновала малышня: вот кому лето — праздник, а жара — только повод повеселиться. Объемистая женщина развешивала белье на веревках, натянутых над детской площадкой.